Леон треплет меня по щеке, обещая взглядом райское наслаждение и роскошь жизни, о которой я знаю только с экрана телевизора.

— Хорошо, Леон.

Он звонит кому-то и бросает несколько отрывистых фраз на итальянском языке. Одежда появляется в подсобке меньше через минуту.

— Свободна, — отсылает меня прочь. — Ничего не бери с собой. Только документы.

— Но как же?..

— Ничего. Я сам куплю тебе всё необходимое…

Напоследок он оставляет на моих губах такой властный поцелуй, что я начинаю бояться, как бы он не сожрал меня целиком. Но потом отодвинулся и махнул кивком головы.

— Иди…

Я не пошла. Я полетела. Воодушевлённая, полная предвкушения. Ноги несли меня над землёй, а за спиной будто крылья начали расти. Я тут же резко одёрнула себя. Стой, Лина! Куда так летишь? Улыбаешься, как дурочка влюблённая. Тебя трахнули и у ноги приказали сидеть в ожидании дальнейшего приказа, а ты и рада! Чему?!

Я довольно строго отчитывала себя, но чувство радости было ничем не заглушить. Я словно бежала впервые с удавшегося свидания с понравившимся мальчиком. И тем более странно, что я испытывала такой трепетный восторг от мыслей о Леоне.

Но мои сумбурные мысли прервал звонок. Номер был скрыт. Я ответила, всем нутром почуяв, что звонят похитители моего парня. Я не ошиблась. Это были они. Я сразу узнала их по голосу.

— Ну что, шкура… Поздравляю! Говорят, Леон записал тебя в персональные шалавы! — хрипло поприветствовал меня ублюдок. — Теперь ты должна пойти ещё дальше…

— Что вам нужно?

— Сейчас ты едешь в парк на Горького, свернёшь на первую аллею слева. Сядешь на первую лавку. Жди…

— Серёжа жив? — напористо сказала я. — Я хочу узнать, что он жив.

— Эй ты… Пни утрыка! — грозно рыкнул бандит. Тотчас же раздался стон, полный боли. Я закусила губу и едва не разревелась. Мне стало жаль Серёжу и было погано от того, что я посмела забыться в объятиях другого мужчины.

— Годится доказательство? — глумливо расхохотался головорез. — Теперь слушай. Садишься на скамейку. Ждёшь... Подойдёт парень, выбросит в урну синий пакет. Достаёшь его.

— Что в нём?

— Телефон. Звонки и сообщения с него не отследить. Будешь отчитываться только по нему. Усекла?

— Но как же я его с собой возьму? Леон приказал не брать ничего…

Я покорно выполняю все условия головорезов. От страха даже не запомнила лицо парня, который выкинул синий пакет в урну. Помню только бейсболку серую, большие очки на пол-лица, а в остальном парень ничем особенным не выделялся — таких десятки, сотни тысяч по столице ходят. Я вытаскиваю пакет трясущимися руками и торопливо прячу его в свою сумочку. Потом несусь домой, как ужаленная, не замечая почти ничего. Кажется, будто пакет с презентом прожигает ткань сумочки и опаляет мои пальцы.

Войдя домой, я сразу проверяю — дома Катя или нет. Не понравилось мне, как она отреагировала в прошлый раз, когда я в обморок сдуру шлёпнулась. Я начинаю переживать, что Катя могла что-то увидеть. Меньше всего на свете мне хочется втягивать её в эту трясину. Удостоверившись, что в доме пусто, я распаковываю пакет. Внутри лежит телефон. Небольшой. На ладони помещается. Простой совсем. С кнопками. Я осторожно включаю его и едва не обмираю со страху, когда сразу же раздаётся звонок.

Они, что, следят за мной даже на расстоянии?! Я медлю немного, но нажимаю ответить.

— Включила телефон? Пользуйся им, когда нароешь что-то ценное.

— Что именно я должна узнать? Я… не знаю, что мне искать!

— Цыц, курва… Леону скоро должен прийти важный груз. Очень важный груз. Мы не знаем, куда и когда он придёт. Но очень хотели бы это узнать. Выясни. Не звони. Пиши на этот номер. Когда точно будешь уверена, что тебя никто не увидит. Поняла?

— Поняла. Я попытаюсь!

— Да ты уж постарайся! — съязвил головорез. — Не то и сестрёнку твою в расход пустим.

— Не смейте! Я узнаю всё, что нужно! — кричу я в полный голос. — Всё!

— Вот это уже другое дело! — довольно хмыкает бандит и грозит напоследок. — И помни… Мы следим за тобой. Мы повсюду…

Последние слова он произносит зловещим шёпотом, а у меня по коже табуном проносятся огромные, острые мурашки. Горло начинает саднить, а на груди будто капкан смыкается — становится трудно дышать. После слов о том, что бандиты могут добраться до сестрёнки, я словно выпадаю в прострацию на некоторое время. Но потом стряхиваю оцепенение. Начинаю судорожно придумывать, гадать, где я могу сестру спрятать? У кого?! Никому мы не нужны. Нет у меня таких надёжных людей. Да и у кого хватит сил противостоять банде? Если я начну копошиться, привлекать лишнее внимание — бандиты сестру схватят, для пущей уверенности. Нет, нельзя суетиться. И Катюша ничего заподозрить не должна!

Я завариваю себе чаю покрепче, добавляю три ложки сахара и пытаюсь придумать достойное объяснение для сестры своего отъезда. Не начнёт ли она беспокоиться? Конечно, будет переживать, ведь мы никогда надолго не разлучались. Максимум, на пару-тройку дней, когда мы с Серёжей на местную базу отдыха «дикарями» ездили. Да и разлука ли это? Так, ерунда…

От мыслительных усердий у меня голова начинает раскалываться. Ещё хуже становится, когда сестра присылает сообщение: «Я забежала в магазин возле дома. Тут твои любимые эклеры привезли. Пахнут так, что слюнки текут! Купить, да?»

Машинально набираю ответ, что не против, а сама чуть не вою от отчаяния. Ну почему я такая дурында, а? Сколько времени сижу, а ничего путного в голову не лезет!

Вот и замок громко клацает. Хлопает дверь... Катюшка входит в комнату и приносит с собой ощущение такое… солнечное, яркое. Летняя она у меня, посмотришь и улыбаться хочется, и жить, и за жизнь всеми ногами и руками хвататься, чтобы не отобрали.

— Ой, я тебе такое расскажу! — щебечет Катюха, сверкая глазами. — Таньку Черновую знаешь?

— Черновую? Одноклассницу твою, с кривыми зубами?

— Зубы у неё уже полгода как ровные, в стоматологии всё выправила. Так вот… Представь, девчонки говорят, она себе хахаля нашла. Старикана какого-то. Плешивого, с пузом… Но богатого. На фирме у него трудилась младшим менеджером. И так натрудилась, что он её теперь по всем заграницам с собой возит! Сейчас вот в Италию направились…

Катя садится рядом и даже показывает мне фотки той Таньки. Пигалица, фигура, про такую говорят — прямая, как доска, но есть пупок и два соска. Лицо ехидное немного. Я эту девушку хорошо запомнила. Она ещё в школе моей Катюхе подлянки устраивала. Я щебет сестры одним ухом слушаю, и тут меня посещает озарение. Я улыбаюсь сестре ласково и накрываю её ладонь своей:

— Знаешь, может, я с твоей Танькой в Италии пересекусь и язык ей покажу, — подмигиваю заговорщически. — Угадай, почему?