– Эк, куда хватил, – фыркнул краснолицый, прикрывая свою коллекцию игрушек полой бушлата. – Такого товара не держим. Это ж уголовщина, дядя!

– А вы не подскажете, к кому я мог бы обратиться? – спросил Коровин, понимая, что здесь у него вышла осечка, и в глубине души не зная, радоваться ему по этому поводу или грустить.

Торговец даже не потрудился ответить, ограничившись отрицательным покачиванием головы.

На Коровина он больше не смотрел, потеряв к нему всякий интерес. Коровин вздохнул, негромко сказал:

«Извините» и не спеша побрел прочь.

Он не знал, куда направляется. Возможно, стоило попытать счастья на другом рынке. Во всяком случае, отсюда надо было уходить, пока торговец не вызвал милицию или пока местные карманники не сперли у него с таким трудом добытые другом Мишей деньги.

Кстати, подумал Коровин, а откуда у Михаила такая сумма? Наверное, продал одну из своих самоходок какому-нибудь фермеру, да еще и из собственных сбережений добавил…

У выхода с рынка кто-то тронул его за рукав.

Коровин оглянулся, почти уверенный, что увидит позади себя рослого сержанта с наручниками наготове. Но за спиной у него стоял, беспокойно стреляя по сторонам хитрыми глазами, какой-то тип не то двадцати, не то сорока лет – в общем, один из тех основательно потертых граждан неопределенного возраста и еще более неопределенных занятий, каких можно встретить на любом российском рынке.

Его изрядно помятое и испитое лицо поражало сочетанием сонного равнодушия ко всему на свете и вместе с тем звериной хитрости, а светлая болоньевая куртка носила на себе многочисленные следы долгой и нелегкой жизни. Помимо куртки, на субъекте были чудовищно замызганные джинсы, рыжие кирзовые ботинки и полосатая вязаная шапочка с пушистым помпоном.

– Это вы интересуетесь? – хриплым не то от простуды, не то с перепоя голосом спросило это явление.

– Чем? – довольно неприветливо переспросил Коровин, который принял типа в вязаной шапочке за попрошайку.

– Чем, чем… Тем самым. Или вам уже не надо?

До Коровина стало понемногу доходить. "Ясно, – подумал он. – Конечно, по-другому и быть не могло.

Тут наверняка действует отлаженная система с тройной поверкой и перепроверкой. Значит, посмотрели на клиента со всех сторон, прогулялись за ним до самых ворот, убедились, что это не переодетый мент, и теперь готовы продолжить разговор…"

– А что вы можете предложить? – недоверчиво спросил он, безуспешно пытаясь притвориться докой в делах подобного рода.

– Весло, – сказал потертый тип в вязаной шапочке. – Вы ведь греблей занимаетесь, так?

– Что-то в этом роде, – уклончиво ответил Коровин. – Только имейте в виду, – внезапно осененный счастливой идеей, добавил он, – что денег у меня с собой нет.

– А мне по… – равнодушно заявил субъект в вязаной шапочке и, повернувшись на стоптанных каблуках, плечом вперед пошел протискиваться через толпу, держа курс на автомобильную стоянку.

Коровин двинулся за ним, на ходу думая о том, что все, кажется, складывается более или менее гладко. Конечно, нельзя было исключать возможности того, что потертый субъект является переодетым оперативником или наводчиком шайки грабителей.

В таком случае, сегодняшний визит на рынок мог иметь самые неприятные последствия, но Коровин поймал себя на том, что не только не боится, но даже не особенно волнуется. Похоже было на то, что после смерти жены тот участок коры головного мозга, который ведал волнениями и страхами Андрея Витальевича, попросту омертвел и перестал функционировать. Ну и черт с ним, подумал Коровин. Главное, чтобы все это поскорее закончилось.

В глубине стоянки, в самой гуще грузовых фургонов, замызганных микроавтобусов и легковушек с прицепами потертый проводник Андрея Витальевича сделал ему знак подождать и подошел к автомобилю, имевшему весьма экзотический вид. Это был изрядно потрепанный внедорожник марки «лендровер», вызывающе раскрашенный под зебру и с торчащей кверху, как у трактора, выхлопной трубой.

Его полосатые борта были до самой крыши забрызганы грязью, и вообще вид у машины был такой, словно она только что вернулась с ралли по дорогам Восточной Сибири.

Проводник-наводчик открыл правую дверцу машины, просунул в салон верхнюю половину туловища и на некоторое время застыл в этой неудобной позе, перебирая обутыми в стоптанные рабочие ботинки ногами и совершая какие-то сложные телодвижения отставленным тощим задом. Коровину подумалось, что, будь у этого типа хвост, в данный момент он бы им непременно повиливал, как это делают собаки, когда не знают, угостят их косточкой или перетянут дубиной по хребту.

Потом гражданин в вязаной шапочке задним ходом выдвинулся из дверцы и махнул Коровину рукой, приглашая его подойти. Когда Андрей Витальевич приблизился, наводчик указал ему на открытую дверцу, молча повернулся к нему спиной и как-то очень незаметно исчез, словно растворился в сыром холодном воздухе.

Коровин неловко взобрался на переднее сиденье полосатого «лендровера». Внешний вид машины будил воображение: Андрею Витальевичу уже рисовались груды масляно поблескивающих стволов, в беспорядке сваленных на заднем сиденье джипа, и бритоголовый водитель с каменными мышцами в бронежилете на голое тело.

Ничего подобного, однако, в салоне «лендровера» не обнаружилось. Заднее сиденье было свободно, а водитель оказался длинным и тощим молодым парнем, волосатым и небритым. Он был одет в увешанную стальными цепями, какими-то побрякушками и чуть ли не кошачьими хвостами короткую кожаную куртку, кожаные же штаны и повернутое козырьком назад кожаное кепи. Лицо у этого молодого человека было темным от загара, тонкий, с горбинкой нос оказался заметно свернутым на сторону, а над левой бровью белела извилистая полоска довольно длинного шрама. Глаза молодого человека скрывались под каплевидными темными очками, на руках он носил тонкие кожаные перчатки, а на ногах – грубые сапоги с короткими широкими голенищами. Эти сапоги показались Андрею Витальевичу подозрительно знакомыми. Он уставился на них, пытаясь сообразить, в чем тут фокус. В этих сапогах как будто чего-то недоставало, вот только чего именно? И тут до Коровина дошло: не хватало засунутой за голенище гранаты на длинной деревянной ручке. Сапоги были точной копией тех, в которых ходили немецкие оккупанты, и Коровин с очень неприятным чувством задал себе вопрос: а копия ли это?

– Вермахт, – подтверждая его догадку, сказал молодой человек. – Умели, черти, делать вещи! Шестой десяток лет сапогам, а все как новые.

Коровин перестал пялиться на заслуженные сапоги и попытался закрыть дверцу.

– Посильнее, – посоветовал водитель. – Она любит, чтобы хлопали как следует.

Коровин грохнул дверцей изо всех сил, и замок с лязгом защелкнулся.

– Итак, – кладя на баранку обтянутые черной лайкой руки, сказал водитель, – я вас внимательно слушаю.