Кеслер был мертв. С технической точки зрения, когда сердце человека останавливается, он умирает. Однако Данфорс уже приставил к груди Кеслера пластины электродов. Осталось лишь нажать кнопку и устроить телу австрийца «электрическую встряску». Оборудование было новым. Однажды с помощью дефибриллятора Ронкерсу удалось воскресить пациента, угостив его током в пятьсот вольт. Помнится, тот даже подскочил на постели. Совсем как лягушка, с которой Ронкерс экспериментировал в школе, изучая начальный курс биологии.

— Привет, Джордж. Как поживает Кит? — спросил Данфорс.

— Великолепно, — ответил Ронкерс.

Данфорс проверял иглу, через которую в тело Кеслера подавался раствор бикарбоната натрия.

— Тебе непременно стоит приехать и посмотреть, как она преобразила дом. И возьми с собой Лилли.

— Слушаюсь, — сказал Данфорс, подавая ток на пластины.

Голова Кеслера была опущена на грудь. После удара током беззубые челюсти вздрогнули. Губы сложились в подобие жутковатой улыбки, и он отчетливо произнес вполне осмысленную фразу. Фраза была немецкой, что удивило Данфорса. Вероятно, он считал старика американцем.

— Noch ein Bier! — приказал Кеслер.

— Что он сказал?

— Еще одно пиво, — перевел Ронкерс.

Электрический разряд оживил Кеслера. Дальше должна была включиться его собственная энергетика, но этого не произошло. У старого австрийца больше не осталось жизненного «электричества», и он снова умер.

— Черт! — поморщился Данфорс. — Когда мы получили эту установку, я троих подряд вытащил с того света. Я считал ее лучшим реанимационным комплексом. А потом — пять клинических смертей и четыре трупа. Общий счет: четыре — четыре. Ничья. Идеальных машин не существует. Сейчас у меня что-то вроде дополнительного времени.

Данфорс говорил о своей работе, как профессиональный спортсмен, у которого выдался неудачный сезон.

Ронкерсу не хотелось перезванивать Кит. Он знал, что ее расстроит известие о смерти Кеслера, и обдумывал, как преподнести ей эту новость. Но Кит позвонила сама.

— Ронч, Кеслер не видел газеты? — допытывалась она. — Снимок на первой полосе. Как ты думаешь, он не видел?

— Я точно знаю, что не видел.

— Это хорошо.

Кит искала новую тему для разговора. Чувствовалось, ей не хочется вешать трубку. Тогда он сказал, что его уже ждут пациенты, и отключился.

Циничное настроение не оставило Ронкерса и к ланчу. Он сидел за одним столиком с Данфорсом. Оба доедали суп, когда по внутренней связи опять позвали доктора Харта. Будучи кардиологом, Данфорс отзывался на большинство обращений, даже если кто-нибудь опережал его у лифта. Сейчас он молча встал, залпом выпил молоко и вышел из кафетерия.

— Noch ein Bier, — произнес Ронкерс.

Дома его ждали несколько новостей. Во-первых, позвонила Маргарет Брант и сообщила, что прекращает войну против Харлана Бута, ибо тот ей звонил и просил прощения. Во-вторых, позвонил Бут и продиктовал Кит список имен. Настоящих имен. А в-третьих, история с деревом приняла непонятный оборот. Пильщики о чем-то предупредили Бардлонга, и Бардлонг с женой долго топтались под своей частью дерева. По словам Кит, вид у них был такой, словно они ждали от черного ореха новых каверз.

Ронкерс устало поплелся во двор — выяснять, какой еще сюрприз преподнесло дерево. Бардлонг стоял на четвереньках и внимательно заглядывал во все трещины с его стороны стены. Уж не белок ли он там высматривал?

— Представляете, они так хорошо все сделали, — сказал Бардлонг, завидев соседа. — А потом оказалось — дерево нужно спиливать целиком. Они профессионалы, знают, что говорят. Боюсь, нам придется последовать их совету. Есть опасность, что дерево может рухнуть.

— Почему? — спросил Ронкерс.

Он пытался вызвать в себе чувство протеста, но его протест молчал.

— Корни, — пояснил Бардлонг. — Корни грозят сломать стену, а это повалит и само дерево.

Слово «корни» он произнес угрюмо и угрожающе, будто речь шла об армиях, танках и пушках.

— Представляете, корни ползут на мой участок. И стена им — не преграда.

Теперь слова о корнях звучали как рассказ о заговоре. Корни готовили мятеж. С камнями не церемонились: кого подкупали, кого просто убирали. К моменту разговора Ронкерса с Бардлонгом плацдарм для захвата был готов. Достаточно сигнала, чтобы мятежники развернулись во всю мощь и обрушили стену.

— Но это наверняка случится не завтра, — возразил Ронкерс.

«Эта стена еще тебя переживет, Бардлонг», — подумал он, удивляясь собственной жестокости.

— Это уже происходит, — сказал Бардлонг. — Мне очень не хочется просить вас о таких вещах, но стена… если она рухнет…

— Мы построим ее заново, — усмехнулся Ронкерс.

Сейчас в нем говорил врач. Но Бардлонг, алогичный, как рак в человеческом теле, качал головой. Еще немного, и вежливые, добрососедские отношения начнут приобретать другой характер. Ронкерс ощущал себя слишком усталым, чтобы чему-то сопротивляться.

— Все просто. Я хочу сохранить стену, а вы хотите сохранить дерево, — сказал Бардлонг.

— Стены можно построить заново, — возразил Ронкерс, сомневаясь в этом.

— Понимаю.

«Что он хотел этим сказать?» — подумал Ронкерс. Такие слова — что пятьсот вольт, которыми утром пытались оживить Кеслера. Удар током подействовал, но только результат оказался недолгим.

Возвращаясь в дом, Ронкерс представлял, каков был бы результат, если пятьсот вольт подвести к Бардлонгу и не выключать напряжение минут пять.

Потом он вообразил менее кровожадную картину. Бардлонг вдруг приходит к нему в кабинет и, глядя в пол, говорит, запинаясь на каждом слове:

— У меня были определенные… отношения с… дамой, которая, как выяснилось, была… не совсем… здорова.

На это Ронкерс ему ответил бы:

— Я бы мог, мистер Бардлонг, избавить вас от малоприятного и в чем-то унизительного разговора с той дамой. Я бы мог сам сообщить ей о необходимости пройти медицинское обследование.

— Вы это сделаете? — воскликнул бы растроганный Бардлонг. — Я готов… заплатить… столько, сколько скажете.

Вот тогда он был бы у Ронкерса в руках, и Ронкерс, ухмыляясь, как кот, держащий в когтях мышь, ошеломил бы Бардлонга размером платы:

— Как насчет половины дерева?

Но этого разговора у них не произойдет, поскольку такое развитие событий напоминает сентиментальный роман о потерявшихся собаках или кошках. И бредет такой пес или кот из Вермонта в Калифорнию и через несколько месяцев находит хозяев, пританцовывая на стертых в кровь лапах и помахивая хвостом. Большая популярность подобных романов объясняется просто: все знают, как бывает на самом деле. На самом деле домашний любимец успеет добраться до Массачусетса и там угодит под колеса машины. Или останется в Вермонте и найдет себе новых хозяев.