Хотя у самого Иоанна в момент падения сына сердце чуть в пятки не провалилось. Но в целом он был доволен. Появился мотив удалиться с Земского собора хоть на несколько часов. Да и урок для дочери хороший получался. И не только для нее — вон как сынок переживает. Поэтому, держа обоих сорванцов за руки, Иоанн вышел из помещения и прошествовал в особняк, в котором вся королевская чета пока что проживала. До введения в эксплуатацию хотя бы их крыла дворца.

Кремль, ожидаемо, стоял на ушах. И не только адепты Сердца, но и, наверное, добрая треть его обитателей. Заметив Государя, ведущего этих двух сорванцов, они застывали и с каким-то облегчением выдыхали. Потому что прекрасно понимали последствия пропажи наследников.

Массовые казни, которые проводил Иоанн, никого не оставили равнодушным. Они не были какими-либо особо жестокими или кровавыми. Нет. Скорее даже механистичными и лаконичными. Людей просто убивали. Но вся столичная публика прониклась тем, что король сумел отловить всех причастных к покушениям. Ну, почти всех, докопавшись в самые сжатые сроки. И покарать их, невзирая на пол, возраст и былые заслуги.

Понятное дело, что по городу ходили байки о том, что казнили под шумок и тех, кто плохо себя вел и выступал, словно муха на стекле. Поэтому в голове у большинства обитателей московского кремля, кто знал о пропаже детей, уже прокручивались жутковатые сценки новых казней… со своим участием…

Наконец, эта процессия дошла до особняка. И поднявшись во внутренние покои, нашла там всю заплаканную Еву. Даже не заплаканную, а скорее зареванную.

Увидела Софью с Владимиром у нее аж глаза вспыхнули. Ей-ей по жопке им изрядно розог всыпала бы немедля. Даже несмотря на то, что сама порицало физические наказания детей.

— Ну? Что нужно сказать маме? — спросил тяжелым тоном Иоанн.

— Я больше не буду… — тихо промямлила Софья.

— Не слышу! — Рявкнул король от чего дочка аж присела.

— Я больше не буду, — повторила она, куда более громким и твердым голосом.

— А к кому ты обращаешься?

— Мама, я больше не буду так играть. Прости меня, — после небольшой паузы произнесла она чуть срывающимся голосом… впервые назвав Еву мамой. В то время как ее глаза налились слезами, а губы задрожали.

Ева встала и пошла к ней, раскинув руки, также «подмочив» дело новым потоком слез:

— Иди ко мне малышка…

Иоанн отпустил руку Софьи, и та бросилась в объятья королевы, зарыдав в три ручья. Вместе с Евой. Видимо до ее сознания наконец дошло, что она сотворила.

— А я? А меня? — тихо спросил Владимир.

— А ты — мужчина, — также тихо ответил отец сыну. — Тебе невместно плакать. Давай оставим их вдвоем. Пусть девочки поревут. Им это полезно. У нас с тобой есть дела.

— Мне было страшно, — доверительно, произнес сын отцу.

— Когда падал?

— Да.

— Это правильно. Ты сегодня познакомился со смертью. И только у дураков, она не вызывает страх. Пойдем ко мне в кабинет, поговорим…

[1] Казимир III Пяст получил этот титул после завоевания владений наследников Даниила Галицкого. Но он умер, оставив после себя только дочь. Аристократия Польши и Литвы признали своим законным правителем ее мужа. Аристократию же Руси никто не спросил, в связи с чем, чисто юридически, прав на титул короля Руси у королей Польши после Казимира III не было, а его использование носило самовольный и незаконный характер.

[2] Формально это были владения Великого княжества Литовского, но правитель у этого княжества и Польши был один и тот же и центр власти все же находился в Польше, в то время как Великое княжество Литовское выступало как подчиненная, младшая территория.

[3] Земли по Волге вплоть до дельты реки Иоанн забрал в королевский домен, отделив владения Белого ханства от Синего и Черного для лучшего контроля за степью. А также для дел торговых. И на этих землях организовал две провинции.

[4] Иоанн не стремился загнать в колхозы все 100 % населения и земли, держа там около 70 % угодий.

[5] Конные станции были аналогом МТС 1930-х годов с поправкой на эпоху. Это были большие конюшни с запасом фургонов, плугов, борон и прочих буксируемых приспособлений. Действовали преимущественно в интересах колхозов.

[6] Это значит, что половина колец высечена из листа металла, а вторая половина — соединена заклепкой. В данном случае — плоской заклепкой.

Часть 3. Глава 1 // Привал на вулкане

Часть 3 — Привал на вулкане

Вино какой страны вы предпочитаете в это время дня?

Воланд «Мастер и Маргарита»

Глава 1

1482 год, 15 март, Москва

Весна.

Многим людям она по душе, наполняя их сердца трепетом и радостью. Природа оттаивает. Природа оживает. Природа расцветает.

Иоанн же был в этом плане типичным носителем до крайности нестандартной оценки. Ранняя весна ему не нравилась категорически по вполне банальным причинам.

Снег начинал таять и все то дерьмо, что накопилось в его массиве за зиму, покрывало бренную землю одним сплошным ковром. Если добавить к этому слякоть, то картина становилась еще более целостной. Из-за чего, собственно, Иоанн и был особенно мрачный в это время года.

Понятное дело — пешком по всем этим «прелестям» он не ходил. Чай король, а не селянин. Но даже передвигаясь верхом на коне он все равно не мог избавиться от гнетущего чувства раздражения при виде всех этих весенних «красот».

Он-то наивно предполагал, что подобные вещи характерны для Москвы XXI века. Эпохи, где множество собак выгуливают всю зиму. И те, формируют своими экскрементами этот «ковер». Но нет. В XV веке животных, которые бегают и непрерывно срут где попало в непосредственной близости от крупных поселений людей оказалось еще больше.

Тут и лошади с их «продуктивными задницами», и многочисленные собаки — где домашние, а где и бродяжки, что вились вокруг поселения людей с надеждой на возможность урвать еды. А еще кошки, которые большей частью жили на улицах в те годы. И всевозможные дикие «пушистики», активно конкурировавшие с бродячими собаками и кошками за «место под солнцем», то есть, у кормушки. Из-за чего фекальный «ковер» по весне получался особенно плотным и добротным. В иных местах и десяти шагов просвета не наблюдалась.

Да, для растений то радость. Особенно по весне. Но эстетика…

Иоанн стоял у окна и смотрел на небо. Наблюдая за тем, как плывут облака. Опускать глаза по весне ниже он не любил…

— Красиво, — прошептал он.

— Красиво, — согласился нунций, который сидел на удобном диване