А теперь еще какое-то новое дерьмо. Эд Чалпин и его адвокаты вернулись с большим размахом. Добились судебных приказов, чтобы остановить выпуск пластинок Джими, искали деньги и признание, принесли ксерокопии старых контрактов с подписью Джими прямо Майку Джеффри.

Майк в гневе, не видя выхода, переносит свои дела в Нью-Йорк, чтобы быть с Джими и заодно избежать неоплаченной арендной платы и ободранной мебели Лондонского офиса. Чес потерял контроль и заявил, что больше не хочет работать с Джими, предложив свою долю Майку за 300 000 долларов. Чес зашел так далеко, что обвинил Майка и Джими в том, что они стали «кислотными приятелями», после того как Джими дал понять, что предпочитает остаться с Майком, а не стелиться перед Чесом, его оскорбленными чувствами и потребностью контролировать музыку, пока Джими занят изобретением новых языков. Из-за стресса волосы Чеса выпадали клоками. Майк всегда на шаг впереди, выталкивает Джими обратно в тур ради денег. Джими жалуется, что он еще не закончил альбом. Джими решил, что это будет двойной альбом.

Майк смеется над этим.

Джими слишком напуган, чтобы перестать работать. Он вернулся из тура и привел с собой людей, чтобы они помогли ему закончить альбом. Старые друзья, такие как двадцатилетний барабанщик Бадди Майлз, круто зажигающий в Electric Flag, которого Джими знал со времен, когда они делили заработок с Ink Spots и Уилсоном Пикеттом. Однажды Бадди заглянул вместе с Джими на студию после джема в Scene, и они придумали крутой фанковый ритм для Rainy Day, Dream Away и Still Raining, Still Dreaming, на самом деле это был единый длинный импровизированный трек – похожая партия органа Хаммонда звучит в Testify, записи Джими с Isley Brothers 1964 года – и свели центральную часть эпического тринадцатиминутного научно-фантастического трипа «1983… (A Merman I Should Turn to Be)». Джими и Кэти реинкарнировали как подводные любовники, в будущем – в 1983-м, – которое невозможно себе представить наяву, за пределами снов «от серебристо-голубого до кроваво-красного» цвета.

Новые друзья, такие как Эл Купер, двадцатичетырехлетний парень, который играл с обожаемым Джими Диланом на Like a Rolling Stone и Blonde on Blonde. И теперь Джими привлек его, чтобы записать утреннюю джинг-джангл-партию фортепиано для Long Hot Summer Night – завуалированной диссертации о горячих событиях, разворачивающихся тем летом на улицах от Ханоя до Нью-Йорка. Джими играл на всех остальных инструментах – за исключением барабанов Митча – и даже исполнял высокий, сладкозвучный бэк-вокал на нескольких дорожках.

Дальше по коридору обнаружены совершенно неизвестные музыканты из группы под названием The Serfs, которые теперь превращаются в сайдменов Джими Хендрикса: органист Майк Финниган (белый, никотиновые усы, играет на B3 boogie), саксофонист Фредди Смит (черный, лиричный, смелый), конга – Ларри Фаусетт (черный, высокий, быстрый). Как-то в два часа ночи Джими вернулся в студию, таща за собой Стива Уинвуда и Дэйва Мейсона из Traffic, Джека Кэсэди из Jefferson Airplane и еще пару дюжин хороших, милых парней из The Scene, которые были готовы продолжать творить. The Airplane были в городе и участвовали в телепередаче. Traffic устроили подпольный концерт в подвале клуба.

«Итак, мы все отправились туда, когда закрылся клуб… Он работал над парой песен. Мы провели там почти всю ночь. В кабинке звукозаписи было, вероятно, человек тридцать», – вспоминал Кэсэди тридцать лет спустя. Там же присутствовал джазовый гитарист Ларри Кориэлл, известный как «белый Хендрикс». «Там полно было всяких людей, которые просто развлекались».

Было уже далеко за полночь, шесть или семь утра, когда Джими, почувствовав новый прилив сил, предложил им записать блюз. Пленка крутилась. Пленки всегда крутились в студии. Так и должно было быть, иначе ничего бы не получилось.

Джими, под кайфом, делал пафосное вступление к Catfish Blues (рифф Мадди Уотэрса, который сам по себе является переделкой более ранней песни Мадди – Rollin’ Stone), который Джими периодически исполнял в прошлом году и смотрел, как белые парни начинали двигаться, когда он превращал глубокий траурный блюз Мадди в пылающий погребальный костер.

Джими чувствовал все еще более глубоко, произнося слова, которыевспыхивали огнем в его сознании.

Группа – Митч, Джек, Стив – зажигалась его огнем.

Они играют без остановки, без единого колебания, в течение пятнадцати минут, медленно, зловеще, накаленно. Сильный гром, кровавый дождь, идущий сквозь огонь.

Американский черный спиричуэл времен космической гонки. Самомифологизация блюзмена большого города смешивается с индейской эзотерикой. Главный герой, ковбой двадцатого века, родился от цыганки с третьим глазом… инопланетный африканский шаман… ночной инкуб… мистический вокал Джими:

«Это были не просто выплеснутые мысли, – сказал Джими, когда последующие отзывы, казалось, наводили на мысль, что он был скорее проводником, чем астральным посланником. – Все, что ты там слышишь, что-то да значит».

«…И боги занимались любовью», пространственно-временные облака барабанов, голоса горных божеств, шепчущие сладкие воспоминания… Ниже вкусный R&B Эрла Кинга. Come On (Part 1), Джими наконец-то просто веселится, эхо прошлых ночей, дешевые галстуки-бабочки с клипсами, белые чуваки танцуют, а потом трахаются на заднем сиденье автобуса или в холле, или просто на заднем дворе, пока папа не видит… еще одно внеземное разрозненное творение: Moon, Turn The Tides… Gently Gently Away, волнообразное море с улыбающимися русалками – проводник к новым горизонтам… Джими говорит, что путешествие кончается… покоем? Даже в 1968 году? Когда кровь Бобби и Лютера все еще загрязняет улицы Америки? С Никсоном, парящим в воздухе, как стервятник? С Чесом, опустившимся на Землю, и Майком Джеффри, заполнившим все пространство, и Ноэлем, сытым по горло и взбунтовавшимся, и девушками, дамами, цыпочками – идущими по его следу?

Нет. Это путешествие заканчивается вот так: сотрясающей небеса бурей Voodoo Child (Slight Return), Джими в регалиях бога грома, в полном облачении чародействующего черного Иисуса. Джими питается планетами и испражняется звездами, когда он бросает свой самый смертоносный вызывающий рифф, слова срываются с его каменного лица, как священные скрижали огня.

Позже Джими говорил тихо, изо всех сил стараясь объяснить: «Повседневный пыльный мир, в котором мы живем, по сравнению с духовным миром подобен паразиту по сравнению с океаном. – Репортер понимающе кивает, ага. – А океан – это самое большое живое существо, о котором ты знаешь. Музыка льется прямо из воздуха. Вот почему я могу соединиться с духом, и когда люди входят в состояние естественной эйфории, они видят яснее, чувствуют вещи по-другому – не думают о боли и мести». «Да, я понял», – сказал репортер. А потом ушел в небытие, чтобы написать свою маленькую статью.