litbaza книги онлайнСовременная прозаПроизводственный роман (повес-с-ть) - Петер Эстерхази

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 45 46 47 48 49 50 51 52 53 ... 121
Перейти на страницу:

Традиционную воскресную благодарственную мессу он изволил провести в местном соборе. Время он там провел никчемней не бывает, внимание его было рассеянно; оно концентрировалось на нескольких памятных моментах и снова беспардонно застревало. Сразу на первом. Он снова вспоминал, как Того пошел… наверное, все-таки надо было ему подкатить мяч, если бы Тото тогда вернул его, дело было бы в шляпе: окна-двери нараспашку; если бы он ушел, то, наверное, дал бы хороший пас, и он подоспел бы, и с нулевой прямо между глаз!

Внезапно он изволил ощутить тишину. Все усиливающийся шелест бумаг: их листал священник. «Однако он усиленно листал». Вперед, назад, уже видно было, что безо всякого порядка и положился на удачу. Она же изволила запаздывать. Мастер выжидал. (Был такой период в его жизни, когда он крайне сурово осуждал ляпсусы, случающиеся на службе; да и теперь отнесся к этому без особой радости, однако и без содрогания!) Перелистывание внезапно прекратилось. «Есть», — сказал священник, и даже если мастер знал, что это прочитано, а продолжено будет так: (как) сказано в Писании, все же невыносимый юмор сцены, вытекающий из возможности светской актуализации святого текста, дошел и до него; «он даже толкнул ногу Гиттуш».

Перед ним сидели мужчина и мальчик. «Отец и сын». Отец был ниже; у обоих были красивые, прижатые к голове уши, и у обоих были недавно («и, друг мой, отвратительно») подстрижены волосы: они внезапно кончались на середине шеи, чуть ли не слышался металлический лязг ножниц, «напоминающих крылья падшего ангела», чтобы обнажить красные пятна натертой кожи. Когда мальчик один раз повернулся к отцу, мастер заметил строгий профиль, сильные очки — мальчик сидел так, что иногда сквозь эти очки глядел и мастер — на покатые плечи, все это вместе взятое выражало упрямство, знакомое мастеру по собственной юности: самоиспепеляющую суровость встревоженность, доверчивость и недоверие. При виде этой силы человеку ответственному пришло на ум: «Как я смогу объясниться со своим сыном теперь?!» И: «Надо выдержать этот взгляд, тогда, может, все будет в порядке».

И тогда произошло ошеломляющее событие. Мальчик поднялся — уже в самом этом было что-то пугающее, и это не просто позднейшие поправки, — подвинулся поближе к отцу, а затем вдруг неожиданно, но с такой нежностью, которая растрогала даже мастера, склонил голову на плечо отцу. Мастер предвидел намного раньше, как мальчик осторожно начнет укладывать свою голову, поэтому у него было время погрузиться-предаться чувству. Тем более шокирующе было то, что когда голова — достигнув одновременно плеча и шеи или уха, установить это было тяжело вследствие выбившейся пряди — коснулась отца, тот, как бы от испуга, вздрогнул и раздраженно буркнул на мальчика: «Перестань». Композиционное чутье мастера вроде бы разгадало конфликт. «Печальный, единичный случай». Но это еще было не все. Это еще было ничего. Мальчик был поражен, подбородок его настойчиво выдвинулся вперед — первый признак, — голова почти ушла в эти самые покатые плечи, и низким, ворчливым голосом, в то время как рот его округлился, будто бы он надувал воздушный шарик, глаза же испуганно проехали навстречу друг другу, он что-то неразборчиво прошептал, это, однако, было так громко, что дрогнуло сердце. У мастера уж точно. В глазах мальчика ужас и счастье сменялись так быстро, что почти сливались в одно. Потому что подошел ризничий; отец, которого мастер давно простил, выудил из кармана два форинта, и когда мальчик дрожащей рукой, с третьей попытки, высунув язык, попал в щель, то был сама благодарность и радость. Он долгое время с восхищением смотрел на отца. «Ладно, ладно», — сказал тот быстро.

И тогда — при виде аллегорично продемонстрированной, побуждающей к личному самоанализу непреходяще-древней юношеской чистоты, которая сейчас показала себя, — тогда у него на глаза навернулись слезы; и он преклонил колени, чтобы помолиться за мальчика. «Маленький мой братишка, маленький мой братишка, маленький мой братишка».

Так прошло время до благословения, являвшегося для мастера великим таинством. Это не опишешь словами. «Идите с миром!»

12 Господин Ференц, трансильванский прозаик, предложил мастеру, а мастер — господину Ференцу написать новеллы-близнецы. «Определим несколько параметров, и все», — сказал мастер, ухмыльнувшись. «И все», — кивнул трансильванец. «Штефанович, человек будущего», — добавил он еще и посмотрел на Эстерхази, понял ли он. Теперь очередь кивать перешла к мастеру. «Деталь пространства скомбинируем с личностью». — «Дядя Фери, — сказал он при последующей встрече, поскольку мастер всегда следит за тем, чтобы приветствовать старших коллег с глубоким и почтительным почтением, — дядя Фери, я увяз в более длинном тексте, так что отложим пока». — «Отложим», — кивнул господин Ференц, и огромная шапка волос печально упала на плечи.

13 Из «прекрасно освоенного набора писательских приемов» мастер обратился здесь к приему дополнительной характеристики (произошло с ним, как вы понимаете, жизненное событие, которое он затем отразил в системе координат, — это для тех, кто хочет использовать его в своих упражнениях. — Э.). «Знаете друг мой», — и, вздохнув, он щелкнул по спичечному коробку. Тот взлетел вверх в малоэстетичную атмосферу кабака, затем вниз. Пас. Господин Ичи выиграл. Вратарь довольно хохотнул. Однако в этот момент господин Чучу неожиданно и с нехарактерной для него решимостью (упрямство более свойственно этому техничному спортсмену) заявил, что предыдущее состязание было в осенний сезон, и 1) сейчас будет весенний; 2) начнет он; 3) и переставит кружки (и стаканы. — Э.). Ибо, с умом переставив кружки и вообще все сопутствующие питью предметы, можно было достичь того, чтобы спичечный коробок чаще, чем это гарантирует статистика, оставался на «полезной площади» и не был бы зажат между кружками. (Результат был «зацепил», если коробок, приземлившись в болтающуюся на дне кружки жидкость, «встал на ноги»; в смысле «горячо, зацепил». Напоминаем здесь также, что тринадцать одинаковых по размеру шариков распределятся самой плоской кучкой, когда 12 окружат и закроют тринадцатый. Касающиеся тринадцатого, центрального, шарика центры 12 шариков совпадают с вершинами икосаэдра. Ср.: Иисус и двенадцать апостолов, Иаков и 12 колен Израилевых, Солнце и 12 знаков зодиака, «небесный Ерусалим» и 12 ангелов, крест и 12 его прямых углов и т. д. Художественное изображение символа-икосаэдра мы находим среди вдохновленных абсолютно чистым разумом офортов Суламита Вюльфинга.)

Как только мастер перешел в своих мыслях на шепот, мир тоже почувствовал что-то в этой внутренней тишине. Кабак затих, одни только кружки господина Чучу звенели-дребезжали. Он обнаружил какую-то новую, замечательную систему. Кабатчик, с недомытым стаканом в руке, с засыхающей на кисти руки пеной, махал на вновь вошедших, чтобы вели себя тихо; он думает. «Знаете, друг мой, — посетители: рабочие, крестьяне, интеллигенция, с напряжением наблюдали, — и, знаете, я придавал большое значение тому, чтобы в произведении секретарь комсомольской организации вызывал симпатии. И я считаю этого молодца (Андраша Бекеши) симпатичным». На эти слова лицо кабака просветлело, люди повскакивали, незнакомые кидались друг другу на шею. Мастер со своей чистотой вскочил на замызганный стол и повел. Писатель и читатель с удивительной сплоченностью пели:

1 ... 45 46 47 48 49 50 51 52 53 ... 121
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?