Вильгельмина готова была поклясться, что они все почувствовали себя оскорбленными в то время, как она сама едва не упала в обморок от облегчения. Впрочем, мать и бабушка действительно были рады ее видеть. Они все по очереди заключили ее в объятия, осыпав комплиментами, сказав, какой она стала хорошенькой и как они все волновались и скучали по ней.

А потом Александра заявила, что беспокоиться не о чем. Они обязательно найдут способ разорвать контракт и вытащить ее из этого места, подальше от этих людей. Вильгельмина пыталась объяснить, что она намерена выполнить все условия контракта, что Повелитель и Князь Яслана вовсе не чудовища, которыми пытается их выставить Александра.

Но никто не стал слушать, как и много лет назад, когда ее отец, Роберт Бенедикт, попытался взять свою дочь силой после того, как Джанелль исчезла, — прошло всего несколько месяцев с того дня, как у него впервые появились симптомы странной болезни, которая в конечном итоге убила его. Вильгельмина сбежала из дома, потому что боялась, что однажды никто не услышит ее криков или же не обратит на них внимания, потому что она превращалась в их глазах в «трудного ребенка», совсем как Джанелль.

Они не стали слушать ее. Потому что были всегда уверены в собственной правоте, в том, что прекрасно знают, что лучше для других. Даже Филип. Он все время твердил, что теперь все будет замечательно, что Роберт мертв, поэтому дома не появится больше никаких проблем. Но этого не могло быть, ничто не было бы замечательно, потому что теперь родные считали, что она не в себе, это читалось в их взглядах. Все ее намерения или желания будут окрашиваться их убеждением в нестабильности нервной особы. И только привязанность к Филипу и осознание того, что ему будет больно услышать об этом, помешали Вильгельмине сказать, что ей очень хочется остаться здесь.

Страх, что родные могут, невзирая ни на что, увезти ее отсюда после стольких усилий, приложенных, чтобы попасть в Кэйлеер, довел ее до того, что девушка вскочила с диванчика и завопила:

— Нет! Я не хочу!

Люцивар моментально оказался в комнате и увел ее быстрее, чем остальные успели хотя бы пошевелиться.

Она никак не могла унять дрожь, и страх продолжал глодать ее душу.

Наконец рука Люцивара опустилась на плечо девушки, вынуждая ее остановиться. В следующий миг он призвал маленькую серебряную фляжку. Заставив колпачок исчезнуть, эйрианец положил одну руку на затылок девушки, а второй прижал горлышко к ее губам.

— Если и дальше будешь так трястись, то непременно что-нибудь сломаешь, — с явным раздражением произнес Люцивар. — Сделай один глоток. Это поможет тебе прийти в себя.

— Мне не нужно успокоительное, — поспешно отозвалась Вильгельмина, чувствуя, как в душе волной поднимается отчаяние. — Со мной все в полном порядке.

— Разумеется, если не учитывать, что ты перепутана почти до смерти и это явно не идет тебе на пользу. — Люцивар пристально взглянул на девушку. — Это не успокоительное, Вильгельмина, — тихо произнес он. — Это домашняя настойка Кхари. Эффект от нее просто поразительный. Настойка поможет тебе согреться и захмелеть, а заодно не даст рассыпаться на кусочки. Так что зажми нос и пей.

Нос Вильгельмина зажимать не стала. И действительно решилась сделать глоток неизвестной жидкости.

Золото.

Напиток прокатился по языку соком спелых слив и теплом летнего солнца, расплавленным золотом свернулся на мгновение в желудке, а затем стремительно потек по венам вместе с кровью.

Когда Люцивар снова предложил ей фляжку, Вильгельмина с благодарностью отпила еще немного. Потрясающее, поразительное тепло расплавило ее страх и действительно заставило согреться изнутри. Если она сделает еще хоть один глоток, то сможет даже почувствовать себя храброй — отчаянно, пьяняще храброй.

Но Люцивар и не подумал снова поднести фляжку к ее губам. Вильгельмина не заметила, как и когда он опустил ее, но теперь в одной руке эйрианца был сосуд с восхитительным напитком, а в другой — крышечка. Он собирался лишить ее этого восхитительного тепла!

Вильгельмина выхватила у него из рук фляжку, промчалась по коридору и, завернув за угол, судорожно сделала еще несколько глотков, прежде чем догнавший ее Люцивар не забрал фляжку.

Девушка прислонилась к стене и счастливо улыбнулась ему, с удовольствием наблюдая за настороженно попятившимся от нее эйрианцем.

Люцивар запоздало принюхался к горлышку фляжки, сделал маленький глоток и сказал:

— Дерьмо.

— Было бы очень некрасиво наложить кучу в коридоре, — наставительно заметила Вильгельмина.

Люцивар, тихо ругаясь, завинтил крышку и заставил фляжку исчезнуть, но в его голосе отчетливо слышался смех.

— Идем, юная ведьма. Нужно устроить тебя поудобнее, пока ты еще держишься на ногах.

Вильгельмина отважно направилась к нему, намереваясь доказать, что ее ноги в полном порядке, однако пол внезапно стал настолько неровным, что она споткнулась и врезалась в Люцивара.

— Я очень храбрая, — заявила девушка, припав к широкой груди эйрианца.

— Ты очень пьяная, — поправил тот.

— Мм… Нет! — Тут Вильгельмина вспомнила об очень важном деле, которое и привело ее сюда. О самом важном деле. — Я хочу увидеть свою сестру. — Чтобы подчеркнуть серьезность своих намерений, она изо всех сил стукнула кулачком по своей твердой опоре, а затем широко открытыми глазами уставилась на отбитую руку. — Больно!

— Значит, у нас будут одинаковые синяки, — сухо констатировал Люцивар.

— Ладно.

Недовольно бормоча что-то себе под нос, Люцивар вел повисшую на нем девушку по коридорам.

Ей было так хорошо, что хотелось петь, но все песни, которые она знала, были такими… правильными.

— А ты знаешь какие-нибудь неприличные песни?

— Мать-Ночь, — пробурчал он в ответ.

— Я такую не слышала… И как она идет?

— Вот этим коридором, — произнес Люцивар, поворачивая вместе с Вильгельминой за угол.

Но тут она сбежала от него и помчалась прочь по коридору, бестолково махая руками.

— Я умею лета-а-ать!

Снова поймав девушку, Люцивар для верности обнял ее за талию, постучал в ближайшую дверь и ввалился внутрь, волоча на себе Вильгельмину.

— Кошка!

На глазах девушки выступили слезы, когда из смежной комнаты вышла Джанелль. Теплая приветственная улыбка сказала ей все, что она хотела узнать.

Вывернувшись из рук Люцивара, она, спотыкаясь, прошла пару шагов и крепко обняла Джанелль.

— Я скучала по тебе, — искренне произнесла Вильгельмина, смеясь и плача одновременно. — Мне так тебя не хватало!.. Прости, что я не была храбрее. Ты ведь моя младшая сестра, я должна была заботиться о тебе. Но это ты всегда заботилась обо мне. — Она отстранилась, чтобы посмотреть на сестру, не отпуская, впрочем, ее плечи, дабы не потерять равновесия. — Какая ты красивая!