Джонаса это невероятно развеселило:

– У вас есть электронная почта? Что скажут ваши посетители?

Владелец магазина рассмеялся:

– Не волнуйтесь, компьютер мы как следует прячем. Проблема в том, что без проклятого интернета у нас вообще не будет покупателей. Такова ирония нынешнего ретро-рынка: товары должны быть аутентичны, но, если сам ты не сидишь в социальных сетях, люди тебя не найдут.

– А имя было указано? В электронном письме? – Анна понимала, что хватается за соломинку, но это был первый ее контакт, если можно его так назвать, с таинственным отправителем.

– Нет, в отличие от твоего, милая.

Ветер покинул паруса, под которыми летела сюда Анна, когда последние осколки надежды унеслись прочь, словно воздушный змей с оборвавшейся нитью. Она была так уверена, что Альфи – или, как выяснилось, Фред – сможет сообщить ей что-нибудь об отправителе! Но теперь у нее не осталось ничего, кроме еще одной загадки и детали, которая сама по себе ничего не значила. А затем, когда игла со скрипом остановилась в центре пластинки, крошечный луч надежды снова проник сквозь тучи в ее сознании.

– Подождите… а могу я увидеть письмо?

– Без проблем. Следуйте за мной.

Фред провел Анну за занавеску из стеклянных бусин, отделявшую прилавок от маленького склада, где среди коробок с винтажными товарами сияющий алюминием ноутбук казался невероятно неуместным. Фред повозился с паролями, добрался до экрана почты и отошел, позволяя Анне взглянуть. Письмо было точно таким, как он описал, и Анна прокрутила его вверх, к последнему месту, где надеялась отыскать зацепку: к адресу отправителя.

И сердце оборвалось, как брошенный в море камень.

Да что это за адрес такой? Чуть не плача, она поблагодарила Фреда и быстро вернулась обратно к Джонасу, наслаждавшемуся второй чашкой чая.

– Пойдем, – сказала она, снимая пластинку с граммофона и возвращая в конверт, чтобы не пришлось встречаться с ним глазами.

– Что случилось?

Но она уже тянула его за локоть, отодвигая руку с чашкой подальше от его губ.

– Джонас, пожалуйста…

– Что, даже чай допить нельзя? – возмутился он, но Анна уже волокла его из магазина на улицу.

Больше всего ей сейчас хотелось как можно скорее оказаться дома, боль и разочарование застилали ей глаза, пока она спешила по Корнуолл Кресцент, подальше от магазина, от его владельца и от глупого старого граммофона… Кто вообще додумался назвать граммофон «Альфи»?

И, только когда Джонас поймал ее за рукав, рывком заставляя остановиться, Анна обернулась и посмотрела на него. Навернувшиеся на глаза слезы грозили поставить ее в неловкое положение.

– Анна, стой! Что там произошло? Он что-то сделал… с тобой? Если да, то я…

– Нет, ничего подобного. Это… ерунда…

Как она могла объяснить Джонасу свои чувства? Они просто не имели смысла. Ведь, если подумать, это действительно была ерунда. Она возлагала надежды на тонкую паутинку вероятности, которая ни за что не выдержала бы их веса. Для нее важно было узнать отправителя, произошедшее сделало это очевидным. Но как его узнать, если даже самые многообещающие зацепки приводят в тупик?

Рука Джонаса, лежащая на ее руке, была теплой, а его глаза полнились искренней заботой.

– Но что-то же тебя расстроило. Расскажи мне. Я не смогу помочь, если не буду знать, в чем дело.

– Джонас, ты не можешь помочь. – Ее вздох эхом разнесся на пустынной улице. – Я надеялась, что в электронном адресе будет имя.

Джонас нахмурился:

– И?

– «Отправитель-2006-собака-я-точка-мэйл-точка-ком». Это безнадежно!

– Нет, не безнадежно.

– Я думала, Альфи мне поможет. Он не помог, потому что он неодушевленный предмет, а я идиотка, которая об этом не догадалась. Я думала, что владельцу магазина известно, кто отправил мне посылку, но он ничего не знает. И даже адрес ни о чем не подсказал. Я не выяснила его имя. Не выяснила, кто посылает мне подарки. Так скажи мне, почему это не безнадежно?

Джонас отпустил ее локоть и потянулся к щеке, чтобы стереть слезинку. Это был простой и уверенный жест, так ярко напомнивший Анне о Морвенне, что воспоминание открыло все шлюзы в ее душе. Она уткнулась лицом в широкую грудь друга, услышала живое биение его сердца и наконец дала выход огорчению, которое все нарастало с тех пор, как посылки перестали приходить.

Джонас держал ее за плечи, пока она не перестала плакать, а ее дыхание не вернулось в норму. А затем, когда Анна отступила на шаг, смущенная прорвавшимися чувствами и неожиданным физическим контактом, она увидела, что он нерешительно улыбается.

– Анна, это не безнадежно. Теперь у тебя есть его адрес. Ты можешь написать ему письмо и сказать спасибо, а еще задать вопросы и потребовать назваться. Если… если ты действительно этого хочешь.

Анна взглянула вверх, в карие глаза йоркширца, полные сочувствия.

– Хочу.

– Просто мне помнилось, что ты говорила, будто тебе неинтересно, кто их посылает. Что сами подарки важнее отправителя.

«Я ведь действительно говорила так поначалу», – подумала она.

Но с того момента, как она впервые удивилась подарку, многое изменилось.

Теперь ей не был безразличен отправитель, ибо она хотела понять, почему он это делает.

– Да, но теперь я хочу знать, кто их отправляет, почему выбрали именно меня, чего надеются добиться этими посылками… Узнать все.

– А это имеет значение?

– Для меня да.

– Тогда напиши письмо. И потребуй ответов.

«Напишу, – пообещала себе Анна, когда они с Джонасом двинулись обратно к Портобелло-роуд, а ее друг стал необычайно молчаливым. – Сегодня же».

Анна нахмурилась. Нет, это неправильно. Слишком по-дружески.

Нет, так тоже не пойдет. Слишком по-деловому. Она вздохнула. На заполнение одной только графы «Тема» у нее ушел почти час: сколько же понадобится времени, чтобы составить приемлемое письмо? Возможно, она слишком много размышляет над этим. Должен же быть более простой способ.

Нет, такое мог написать разве что семилетний ребенок. Усталая, раздраженная, она оттолкнула кресло от обеденного стола и прошагала на кухню за стаканом воды. Пустое окошко письма светилось на экране компьютера в гостиной, словно осуждая ее.