Дорога к реставрации монархии Стюартов началась уже в 1653 году, когда фактический правитель Английской республики в 1648–1658 годах Оливер Кромвель, потеряв терпение, разогнал «охвостье» Долгого парламента и установил систему протектората. Он понял, что республика, открыв двери для решения многих насущных вопросов, отнюдь не привела к политическому и религиозному спокойствию в государстве. Несмотря на успешную войну с Нидерландами в 1652–1654 годах, кризис, неизбежный в случае фундаментальной перестройки экономики и социальной сферы, продолжался. Опустошенные гражданскими войнами поля, холодные зимы и дождливые лета вызывали постоянную нехватку продовольствия. На фоне углублявшегося социального расслоения это приводило к широкому недовольству, проявлявшемуся как в радикальных течениях, так и в желании восстановить монархию. При этом в роялистском движении произошел раскол — оно разделилось на сторонников Стюартов и тех, кто хотел видеть на троне Кромвеля. Многие же кромвелевские приверженцы во время гражданских потрясений не поддерживали ни Кромвеля, ни парламент. Но в середине 50-х годов лорд-протектор был лучшей надеждой на стабильность. Тем более что поиск путей стабилизации ситуации заставил Кромвеля привлекать к управлению людей самых разных взглядов — от роялистов до крайних пресвитериан. При этом широкую базу системы протектората цементировала только лояльность Кромвелю.[157]

Когда Кромвель в 1658 году умер, ни его сын Ричард, ни вернувшееся «охвостье» не смогли справиться с бременем власти в бурлящей, но желавшей спокойствия стране. Благополучие и безопасность все чаще стали связываться в сознании англичан с монархией, что, разумеется, привело к активизации роялистов, которых поддерживали пресвитериане, часть членов парламента и простые обыватели. В августе 1659 года генерал Джон Ламберт подавил серьезный роялистский мятеж, а два месяца спустя разогнал парламент. Но отнюдь не все генералы поддержали его действия; против выступил в первую очередь популярный в армии генерал Джордж Монк (1608–1670). Бывший «кавалер», перешедший на сторону Кромвеля, прославившийся в ряде сражений и назначенный им губернатором Шотландии, не принял захват власти военными в Лондоне.

2 января 1660 года Монк повел 7000 своих солдат к границам Англии. Силы Монка были невелики, но неоднократные чистки после смерти Кромвеля и невыплата жалованья значительно ослабили моральный дух его противника. Едва «честнейший Джордж Монк» достиг Йорка, «охвостье» призвало его на свою защиту. И когда Монк 3 февраля вошел в Лондон, он, по сути, «держал судьбу англо-атлантического мира в своих руках». Трезво оценивавший политическую ситуацию, генерал не стал, однако, наделять себя особыми полномочиями. У него уже был план действий, обеспечивший как его стабильное положение в будущем, так и славу. Когда точно Монк решил перейти на сторону роялистов, никто не знает, однако еще Кромвель был уверен в тайных сношениях Монка со Стюартом. При этом лорд-протектор оставался настолько великодушен, что щадил генерала. В одном из своих писем к Монку в Шотландию он шутливо заметил: «В настоящее время в Шотландии проживает некий хитрец, посягающий на спокойствие республики, которого поручаю вашему вниманию. Этот человек испытанной храбрости, очень умный и способный; зовут его Джорджем Монком. Я бы вас попросил арестовать этого молодца и препроводить его ко мне в Лондон…»

Чтобы остановить Ламберта, Монк воспользовался услугами Инголсби, бывшего одним из судей Карла I. Инголсби распорядился схватить Ламберта до того, как тот смог собрать войска. Ламберт был арестован и брошен в Тауэр. Приговоренный к смерти в 1662 году, но затем помилованный, он окончил свои дни в тюрьме.

В течение двух недель Монк вел переговоры с «охвостьем» и исключенными в результате чистки, учиненной полковником Прайдом, членами Долгого парламента. Контролировали этот процесс его мушкетеры. В итоге был созван парламент, восстановленный в прежнем составе, и первый же его закон объявил недействительными все республиканские правовые акты, принятые после 1648 года. Самого генерала утвердили на посту главнокомандующего всеми военными силами государства, и были назначены выборы в новый парламент, который собрался 25 апреля 1660 года. В нем уже доминировали роялисты. Парламент немедленно уполномочил всех английских пэров прибыть в Вестминстер и сформировать палату лордов. К тому времени Монк уже вел переговоры с наследником казненного монарха, с которым активно контактировал еще летом 1659 года через своего брата Николаса Монка и канцлера Карла II Эдварда Хайда. «Если Англия не выйдет из хаоса в ближайшее время, король должен быть восстановлен на престоле», — говорил Монк еще за год до этого.[158] В результате династия Стюартов возвратилась на престол трех королевств. Какой же личностью она была теперь представлена?

Когда 29 мая 1630 года у Карла I Стюарта и Генриетты-Марии Французской родился здоровый младенец, их счастью не было конца. То было время высокой детской смертности, и супруги уже потеряли преждевременно родившегося первого ребенка. 27 июня будущий Карл II Стюарт был торжественно крещен в Королевской капелле архиепископом Кентерберийским Уильямом Лодом. В ранние годы мальчик был доверен заботе протестантки графини Дорсет, хотя его крестными родителями являлись католики — дядя по матери Людовик XIII и бабушка Мария Медичи. Карл был крепок телом, весьма смугл для англичанина (цвет кожи он позаимствовал у итальянских предков) и смышлен. «…Наш ребенок явно особенный, — писала Генриетта-Мария мужу. — Он такой серьезный, что мне кажется, он уже сейчас умнее меня».[159] Это отчасти пророческое высказывание сбылось наполовину: Карл был явно умнее матери, но вот серьезнее вряд ли… Восьми лет от роду он принял титул принца Уэльского.

Детство Карла можно назвать счастливым, хотя любимцем Генриетты-Марии был его младший златокудрый брат Яков. Карл рос вполне здоровым ребенком, редкие болезни переносил довольно легко. Юный принц восхищался величественностью, окружавшей его отца, этикетом при дворе, придворными праздниками и недолюбливал религиозные упражнения матери. Созерцание торжественной росписи Банкетного зала кисти Рубенса, «королевских» портретов Ван Дейка было для него уроком божественного права королей. Огромное уважение у него вызывали взгляды и политика архиепископа Лода — в этом духе он, собственно, и воспитывался. Его религиозным обучением занимался благонадежный и просвещенный епископ Чичестерский, который был достаточно умен, чтобы не нажимать на своего подопечного. Но наибольшее влияние на Карла оказал Уильям Кавендиш, первый герцог Ньюкасл, талантливый аристократ, проявивший себя во всех ипостасях — политической, военной, литературной, — которому было доверено обучение наследника престола. Он заботился о принце больше, чем о собственных детях. Под его руководством мальчик обучался верховой езде, фехтованию, танцам и разным предметам — от химии до литературы. Ньюкасл полагал, что в принце не следует воспитывать отчужденность, которая многих отталкивает в его отце, что ему следует больше заниматься «предметами, нежели словами, сутью, нежели языком». Ньюкасл стремился сделать из него воспитанного и мудрого человека, прагматичного и проницательного властителя. Он должен был в меру все знать и понимать. И в меру чувствовать себя свободным. И не впадать в чрезмерную религиозность.