– Звучит слишком фантастически, – со скепсисом заметил Граховский. – Какие нынче шпионы…

– Вы очень легкомысленны, – возразил Круглов, покачав головой. – Шпионы будут всегда. Но вернемся к нашим мутонам. Рассудите здраво, Генрих Модестович, зачем вам все эти проблемы? Зачем терять то, что вы имеете? Вы поймите, что вместе мы сможем сделать гораздо больше! Вам не надо будет постоянно дергаться и оглядываться на меня, вы сможете творить и работать с большей отдачей, а я обеспечу вам отличное прикрытие. Но и вы должны будете поделиться… Помните, господь заповедовал делиться?…

Граховский поморщился.

– Не надо морщиться, Генрих Модестович, вам это не к лицу! – жестко сказал Круглов, меняя тон. – Не все коту масленица, вы уже достаточно поимели, пора бы и честь знать! И посему, все операции по сбыту «продукции» я теперь беру на себя, вы мне передадите свои каналы, я добавлю к ним свои, и мы вдвое увеличим оборот. Дальше: сопровождать грузы будут мои люди, которых вы знать не будете. Никаких контактов с ними, но и никаких хлопот в случае непредвиденных осложнений… И последнее: ваша доля от прибыли составит тридцать процентов.

– Сколько?! – возмущенно ахнул Граховский. – Да вы…

– Не кипятитесь, Генрих Модестович, – остановил его Круглов, – эти тридцать процентов будут гораздо больше, чем ваши нынешние пятьдесят, верьте моему слову.

– Все равно этого мало, я ведь создаю уникальную продукцию! – продолжал артачиться Граховский.

– Вы, наверное, забыли, что создание этой продукции вам обходится бесплатно? – насмешливо спросил Круглов. – Ведь все здесь оплачивает наше, якобы бедное, государство… А за сокрытие некоторых моментов тридцати процентов вполне достаточно. Ну, право слово, Генрих Модестович, давайте жить дружно!

– Для начала уберите это с моего стола, – указав взглядом на связку ушей, потребовал Граховский.

– Да-да, конечно, – сказал Круглов и нарочито небрежно смахнул «ожерелье» в мусорную корзину.

– Вы что, с ума сошли?! – вскинулся на него Граховский. – Хотите, чтобы завтра уборщица заинтересовалась, откуда они здесь взялись?

– Со всеми вопросами она все равно придет ко мне, – усмехнулся Круглов, выуживая обратно страшный сувенир и засовывая его к себе в карман полушубка.

Граховский, мрачно наблюдая за действиями Круглова, тихо спросил:

– Куда вы дели тела… их владельцев?

– Какие тела? – спросил Круглов, спокойно глядя в глаза Граховскому. – Вы, наверное, имеете в виду ваших ребят? Так они же уехали в командировку со спецгрузом по вашему заданию. Или вы забыли, как вчера прислали мне прошение об этом?

Граховский изумленно посмотрел на Круглова, впрочем изумление быстро сменилось восхищением, и, разведя руками, Граховский улыбнулся:

– Извините, Сергей Сергеевич, склероз! Действительно, запамятовал…

И они посмотрели друг другу в глаза понимающим взглядом.

«Да, – думал про себя Круглов, глядя на Граховского и вспоминая события трехлетней давности, – сдал старик… Надо же, а ведь я, кажется, даже привязался к нему. Буду скучать о нем вдалеке».

У них, действительно, после того памятного разговора установились какие-то странные отношения, которые можно было бы назвать лютой дружбой. Поначалу Граховский относился к Круглову весьма настороженно, но постепенно, с нарастанием оборота их совместного дела, он почувствовал, что поддержка Круглова является для него, действительно, существенной, и это еще мягко сказано… Кроме того, прекратились меры по изнуряющей конспирации, которые просто изматывали Граховского последние несколько лет. Установив деловые отношения, они стали и вне работы проводить много времени в компании друг друга: ходить вместе в баню, играть в шахматы, в которых Граховский был очень силен, и выпивать – в смысле дегустации элитных коньяков и вин, доставляемых Граховскому из столицы нашей родины.

И вот теперь, вынашивая план своего «исхода» из России, Круглов хотел, чтобы Граховский оказал ему последнюю услугу…

– Шах, Сергей Сергеевич, – сказал Граховский, угрожая королю Круглова. – Что-то вы сегодня какой-то задумчивый. Есть проблемы?

– Есть. Правда, это не столько проблема, сколько просьба, – очнувшись от своих мыслей, ответил Круглов, закрывая короля конем.

– Просьба? – удивился Граховский. – Это что-то новенькое… И что за просьба?

– Скажите, Генрих Модестович, вы не оставили мысли о проведении эксперимента по созданию человеческих клонов второго поколения? – осторожно спросил Круглов.

– Не оставил, но у нас здесь нет подходящих клонов женского пола, а ГУСовские экземпляры для этой цели не вполне годятся. Так что приходится ждать, пока наши клонированные малолетки естественно достигнут детородного возраста.

– Но у вас же есть вполне зрелый клон женского пола: Есения Викторовна, – напомнил ему Круглов.

– Есения Викторовна? – удивленно переспросил Граховский. – Мы с ней так давно работаем вместе, что я уже перестал воспринимать ее клоном. Кроме того, вы же знаете, что после рождения ею нормально зачатого ребенка, мы еще дважды пытались получить от нее клонов, но это закончилось неудачей. А сейчас ей уже тридцать пять лет, а хромосомкам ее чуть ли не в два раза больше. Она из первой партии удавшихся опытов, тогда еще никто не знал, как предотвратить перенос хромосомного возраста донора. Именно поэтому мы не стали продолжать попытки ее репродукции, лишних мутантов нам не надо. Пусть теперь спокойно дорабатывает в лаборатории, сколько ей еще осталось.

– Вы хотите сказать, что она скоро умрет? – Круглов, нахмурившись, посмотрел на Граховского.

– Нет, я имел в виду, что она проведет здесь всю жизнь, – улыбнулся в ответ Граховский. – А сколько кому на роду написано – это только один Бог знает.

– Думаю, Бог к вашим клонам не имеет никакого отношения, – усмехнулся Круглов. – Папа Римский кричит на весь свет о запрещении подобных опытов, а церковь утверждает, что у клонов не будет души. Да и откуда ей взяться, если они в буквальном смысле – дело человеческих рук…

– О, вот только давайте не будем вдаваться в дискуссии по этому вопросу и обсуждать бред всяких дилетантов, – поморщился Граховский. – Мы с вами на переднем крае науки, Сергей Сергеевич, причем такой науки, которая способна поставить человека на уровень Бога-творца. Когда говорят, что человек создан по образу и подобию Божию, это означает только одно: что человек подобен Богу именно тем, что способен к творчеству. А творение себе подобных не просто инстинктами и механизмами, заложенными в нас природой, а собственным интеллектом и руками – вот высшее творчество! Кроме того, человечество уже две тысячи лет поклоняется непорочному зачатию, вот оно его и получило…

– Нет, я с вами не согласен, – перебил его Круглов. – Вмешиваться в природные процессы, когда они идут по уже заданному кем-то курсу, это влезать в работу чужого механизма. Человек велик совсем не этим умением. Не знаю, обращал ли кто внимание на тот факт, что Бога, который сотворил человека, превозносят, а создание его – хают: человек, де, несовершенен, мерзок и прочее. Но вспомните Гегеля: «Природа создала человека, дабы постичь самое себя». Такая крутая всемогущая Природа, а постичь себя без человека не могла, нечем ей это было сделать!.. И посмотрите теперь на человека. Говорите, его величие в создании себе подобных?… Мелочи! Человек создал Бога, вот его главное творение! Бога! Так чье же творение лучше? Кто лучший творец? Человек, создающий богов, круче своего создателя по качеству творения…