Лизетт Робер принесли тушеного голубя, фаршированного винными ягодами, и булочник сделал комплимент ее выбору. Ему же принесли судака в соусе «пешарман», и повитуха сделала комплимент выбору Стефана Жолли. Они продолжали мило болтать, но столь велико было очарование булочника голосом своей собеседницы, что он даже не услышал, как сидящий у него за спиной турист заказывает лягушачьи лапки. А когда Стефан Жолли попросил у официантки бутылку минеральной воды, то инстинктивно назвал сельтерскую — из-за слез желания, что ему хотелось пролить прямо здесь и сейчас.

После того как им предложили меню десертов, булочник впал в такой ступор, что забыл сделать выбор. Лизетт Робер, которая и так уже вся извелась в ожидании сладкого, была вынуждена нетерпеливо постукать пальцем по меню, дабы заставить его сосредоточиться, и он инстинктивно выбрал строчку, что удостоилась ее неземного прикосновения, ибо глаза его не видели ничего другого.

Лизетт Робер принесли теплый шоколадный пудинг с ванильным мороженым, и булочник сделал комплимент ее выбору. Ему же принесли грушевый шербет, и повитуха сделала комплимент выбору Стефана Жолли. Но столь велико было восхищение булочника ее барвинково-голубым платьем, что он напрочь забыл о естественном желании любой женщины попробовать все десерты на столе и, когда она спросила: «Можно, я лизну у тебя?» — покраснел как вареный рак. Когда же до Стефана Жолли дошло истинное значение ее слов, рука его так дрожала, что он засомневался, что справится с задачей. Зачерпнув шербет и поджав пальцы ног в ботинках, надраенных двадцать семь раз, он затаил дыхание и отправил ложечку в путь к ее рту. Но стоило ложечке оказаться меж губ Лизетт, как булочник впал в такой исступленный экстаз, что забыл вынуть ложку, и повитухе пришлось отпрянуть, чтобы как-то освободиться. Она проглотила вожделенное лакомство, и на лице ее отразился такой восторг, что переполненный эмоциями булочник тотчас же подозвал официантку и, обретя каким-то чудом дар речи, попросил еще одну порцию.

Едва оправившись, Стефан Жолли заказал кофе. Но когда заказ принесли, булочник столь глубоко погрузился в пучину глаз сотрапезницы, сиявших над ободком чашки, как взломанный конский каштан, что напрочь забыл предложить даме маленькую шоколадку, которую официантка положила на его блюдце рядом с двумя кубиками сахара. Лизетт Робер, которая давно уже съела свою, терпеливо ждала исполнения того, что считается долгом каждого джентльмена. Но не дождалась. И лишь когда повитуха, не выдержав, спросила, будет ли он свою шоколадку, Стефан Жолли мысленно обругал себя за то, что забыл о естественном порядке вещей, и немедля предложил шоколад Лизетт. А вернувшись из туалета, повитуха обнаружила на столике перед собой еще пятьдесят семь таких же квадратиков — результат взятки, незаметно сунутой ее спутником официантке.

После того как Стефан Жолли расплатился по счету, они с трудом поднялись из-за стола. И столь велик был вес их довольных желудков, что они решили слегка прогуляться и неспешно поднялись на холм, к замку. У билетной кассы Лизетт Робер настояла на том, что за вход заплатит она — в благодарность за пятьдесят семь маленьких шоколадок, которые проворно смахнула со стола в свою сумку. Билетерша протянула булочнику путеводитель, и Стефан Жолли сразу же передал брошюру Лизетт, дабы скрыть, что он неожиданно разучился читать. Полюбовавшись на дерево гинкго, они проследовали по дорожке к средневековой крепости. Когда парочка вышла на мощенный булыжником двор, Лизетт Робер зачитала историю замка со времени основания в XIII веке, включая его бесчисленные переходы из рук в руки между французами и англичанами в период Столетней войны. Но Стефан Жолли ничего не слышал — столь силен был шум в его грохочущих чреслах. Не понимая, где он и что он, булочник поднялся за Лизетт Робер по деревянным ступенькам в роскошный банкетный зал с величественными каминами. Повитуха подошла к одному из окон, присела на каменное сиденье и стала смотреть на текущую внизу Дрону, и булочник инстинктивно последовал за ней. Подошвы его вычищенных ботинок жутко скрипели по отполированным деревянным половицам, ибо колени его больше не слушались. На ее замечание, что в комнате до сих пор чувствуется запах старинного очага, Стефан Жолли не смог ничего ответить, ибо гортань его опалило пламя желания.

Повитуха взяла курс на каменную, всю в корке голубиного помета, винтовую лестницу, спиралью уходившую к величественной восьмиугольной цитадели более ста футов высотой, и булочник поспешил следом. Поднимаясь по каменным ступеням, Лизетт Робер указала на круглый деревянный лаз и пояснила, что в темнице под лазом, по слухам, держали рыцарей-тамплиеров, после того как французский король разгромил Орден Храма. Но Стефан Жолли не смотрел — столь поглощен был созерцанием барвинково-голубого зада, грациозно колыхавшегося перед его глазами. С крыши открывался изумительный вид на город и окрестные поля. Лизетт Робер, опершись на один из зубцов, слегка наклонилась, дабы насладиться живописнейшей панорамой, и булочник едва сдержался, чтобы тут же не броситься с башни вниз, — столь велика была сила его маниакальной страсти.

Спустившись обратно, они прогулялись до замка эпохи Возрождения, и, прежде чем войти внутрь, Лизетт Робер зачитала его историю вслух. Но Стефан Жолли так и не услышал, что замок строили по приказу Жакетт Монтброн, супруги Андре де Бурдея, правителя Перигора, готовясь принять в нем Екатерину Медичи с подобающей ее величеству пышностью, — ибо столь велико было сердечное смятение булочника, что он напрочь оглох. Они прошли по длинному коридору, восторгаясь древними дубовыми сундуками с множеством железных заклепок в форме цветов. Лизетт Робер указала на табличку, сообщавшую, что в этих сундуках некогда хранили приданое, и слух неожиданно вернулся к Стефану Жолли, став даже острее прежнего.

В зале со сводчатым потолком Лизетт Робер, сверившись с путеводителем, объявила, что некогда помещение служило кухней, но впоследствии было превращено в часовню. И пока повитуха изучала сцену Ионы и кита, вырезанную в основании готическо-ренессансной гробницы XVI века, Стефан Жолли обратился к распятию на стене над дверью и произнес первую за несколько десятилетий молитву. Выйдя из часовни, булочник обнаружил, что попал в оружейную комнату. Он уже был готов сдернуть со стены внушительный тевтонский меч XVIII века, дабы положить конец нестерпимой боли в полыхающих огнем чреслах, но тут появилась Лизетт Робер, и ее немыслимая красота мгновенно заставила страдальца взять себя в руки.

Они поднялись по изящным ступенькам на второй этаж. Стефан Жолли задержался на лестничной площадке, очарованный орнаментами на дверцах деревянных буфетов, где когда-то держали блюда, которые перед подачей на стол непременно проверялись дегустаторами на предмет наличия яда. Однако Лизетт Робер уже исчезла в одной из комнат, и булочник, не получивший никаких разъяснений насчет гротескной — полулюди-полузвери, полумужчины-полуженщины — резьбы, предположил, что вожделение довело его до сумасшествия, хотя в действительности это был тот единственный краткий миг за весь сегодняшний день, когда он полностью контролировал свои чувства.

Стефан Жолли прошел в восхитительную «Золотую гостиную», где и обнаружил Лизетт Робер. Заглядывая в путеводитель, повитуха сообщила, что это работа Жакетт Монтброн, которой нужен был зал внушительных размеров и великолепия, дабы произвести впечатление на Екатерину Медичи, но королева так и не приехала. Лизетт Робер восхитилась деревянными балками, щедро расписанными букетиками, сфинксами, фамильными вензелями и фантастическими животными, которые тянулись по всей длине комнаты. Обратила внимание на роскошь панелей на всех четырех стенах, разрисованных пейзажами, руинами, парками и шато. И указала своему спутнику на две картины маслом, что висели над каминами друг против друга в разных концах залы. Картины изображали богинь Флору и Абунданцию[28]и, согласно путеводителю, были накрыты тканью, когда в моду вошли скромность и благопристойность. После чего Лизетт Робер подвела булочника к пяти французским и английским гобеленам XVII и XVIII веков. Но Стефан Жолли не мог насладиться знаменитой сценой охоты Франциска I верхом на лошади, с сокольничими и собаками, ибо красота собеседницы лишила его зрения.