Поначалу Джон был в восторге от нового университета. В ноябре 1940 года он писал Лему Биллингсу: «Я очень полюбил Станфорд. Все очень приветливы, девчонки довольно привлекательны, и вообще жизнь хороша». Сообщая, что он зарегистрировался для призыва в армию, Джон продолжал: «Они вряд ли возьмут меня в армию — и всё же, если я не поступлю, это будет плохо. Надеюсь, что я способен был бы там что-то сделать».

Впрочем, задержался он в Станфордском университете ненадолго. Очень скоро наступило разочарование. Лекции казались нудными, а их содержание — или банальным, или плохо аргументированным. Напряженные самостоятельные занятия над огромными томами статистических таблиц или докладов корпораций также почти сразу утратили привлекательность. Проведя в Школе бизнеса в Пало-Алто всего один семестр, Джон прервал учебно-научную работу, получил отпуск и отправился в путешествие по Латинской Америке, которое продолжалось около трех месяцев. Джон побывал в Аргентине, Уругвае и Чили. Он намеревался продолжить поездку, посетить новые страны и набраться впечатлений, подобных тем, какие накопил, путешествуя по Европе. Но подготовка США к войне была в разгаре, и подходило время явки на призывную комиссию.

Как мы помним, дипломатическая служба отца семейства завершилась бесславно. Возвратившись в частную жизнь, Джозеф Кеннеди в своих политических оценках отказался от тех небольших уступок линии Рузвельта, которые вынужден был сделать после того, как в Великобритании у власти стало правительство Черчилля, а затем началась «битва за Англию». Больше не было позитивных, хотя и сдержанных оценок мужества англичан, их решимости добиться победы.

Совершив вскоре после возвращения на родину поездку в Калифорнию, где он в Голливуде встретился с большой группой кинопроизводителей, Кеннеди дал волю своим чувствам. Публицисты Д. Пирсон и Р. Аллен суммировали его позицию в трех пунктах: Соединенные Штаты должны осознать, что Великобритания фактически разгромлена; США должны осторожно, но решительно ограничивать помощь Англии, а тем временем вооружаться, чтобы быть в лучшем положении для переговоров с побеждающими странами оси; голливудские продюсеры должны прекратить создавать фильмы, оскорбляющие диктаторов и их режимы. В связи с последним суждением Кеннеди добавил, что Голливуд должен прекратить защищать евреев и не допускать, чтобы «еврейское негодование» в адрес Германии попадало в прессу и фильмы.

Не столь острые и откровенные, но сходные суждения бывшего посла попадали в центральные газеты. А это вызвало негодование, и прежде всего в Англии. Лондонская газета писала, обращаясь к Кеннеди: «В конце концов, как мало вы нас знаете. Три года, которые вы провели в качестве посла, не дали вам возможности проникнуть в характер и традиции народа Британии».

Отношения Кеннеди с администрацией Ф. Рузвельта оставались натянутыми. Ему ставили в вину не только неуважительные высказывания в адрес Великобритании и ее народа, поддержку умиротворителей, контакты с гитлеровскими эмиссарами, неполное или неточное исполнение указаний президента, но и то, в чем он не был замешан. Упорное поведение Джозефа-младшего на съезде Демократической партии в Чикаго, его противодействие третьему выдвижению Рузвельта на президентский пост приписывались влиянию отца. Никаких доказательств не было представлено, но в Белом доме упорно считали, что сын действовал по команде родителя. Сведения о таких настроениях попадали в прессу и еще более подрывали доверие к Джозефу-старшему со стороны демократов.

Между тем темп вовлечения США в мировые военные проблемы всё более увеличивался. 29 декабря 1940 года Рузвельт выступил по радио с очередной «беседой у камина» (эти беседы вошли в практику со времени его первого вступления в должность президента в марте 1933 года), в которой он назвал свою страну «арсеналом демократии», а основным объектом помощи — борющуюся Великобританию. Через неделю, 7 января, в послании конгрессу о положении страны Рузвельт пошел еще дальше. Он объявил, что американская нация находится в опасности. В этих условиях руки нации не могут быть связаны. Президент полагал, что против тех, кто препятствует военно-экономическим усилиям страны, должны быть приняты государственные меры. Таким образом, общественное положение Джозефа Кеннеди еще более ухудшилось. Дело дошло до того, что под заголовком «Рузвельт объявляет их врагами своей внешней политики» журнал «Лайф» поместил фотографии нескольких деятелей, которые считались сторонниками нацизма. В их число попал и Джозеф Кеннеди, хотя осторожный президент никогда прямо не называл его своим врагом. И вообще это обвинение было не вполне справедливым, ибо под него можно было подвести значительную часть американского общества, стоявшую на позиции изоляционизма.

Так или иначе, но Кеннеди вынужден был оправдываться. 18 января 1941 года он выступил по радио, упрекая своих оппонентов в нетерпимости и извращении смысла его заявлений. Подменяя понятия, он отрицал, что вел себя по отношению к Великобритании как пораженец. Подлинные пораженцы, по его словам, это те, кто «потерял надежду на мир для Америки». Он зашел настолько далеко, что стал отрицать свою приверженность изоляционизму, но тут же, как бы спохватившись, подверг критике внесенный президентом на рассмотрение конгресса проект закона о поставках военных материалов и других средств ведения войны на основе долгосрочных кредитов или аренды тем странам, от обороны которых зависела безопасность США (этот закон, вошедший в историю как акт о ленд-лизе[21], был принят 10 февраля палатой представителей, а 11 марта — сенатом). Принятие этого закона неоправданно, полагал он[22].

Зная его позицию, противники предлагаемого законопроекта пригласили Джозефа Кеннеди в качестве свидетеля от оппозиции на заседание комиссии по иностранным делам палаты представителей, рассматривавшей законопроект. Накануне дня своего выступления Джозеф встретился с журналистами и подверг законопроект еще более острой критике, полагая, что он ведет к вовлечению США в войну. Журналисты были убеждены, что примерно то же будет сказано и в официальной обстановке.

Каково же было удивление не только акул пера, но и конгрессменов, а вместе с ними и широкой публики, когда Кеннеди выступил со своими показаниями, которые совершенно отличались от его предыдущих заявлений! Его вступительное слово было кратким, но ответы на вопросы продолжались почти пять часов. Однако тщетно было бы искать в них каких-либо определенных рекомендаций касательно ленд-лиза. Оратор противоречил сам себе. Он говорил, что идущая война — это не «американская война», что она ведется во имя чуждых интересов. Но буквально вслед за этим Джозеф провозгласил, что Соединенные Штаты возлагают большие надежды на победу Англии. Когда же его спросили, знает ли он какие-либо средства оказания помощи борющимся британцам, он ответил отрицательно. Он говорил, что Америка нуждается в сильном правительстве, но тут же высказывал опасение, что это может привести к уменьшению влияния конгресса на политическую жизнь страны.