Глубоко вздохнув, Джейк разжал кулаки. Он прекрасно знал таких людишек, как Стреттон. Навидался их за время путешествий вдоволь. Не исключено, что несколько лет назад этот мерзавец сам был вне закона. А теперь, поди ж ты, страж порядка! Готов пристрелить любого, кто ему не подчиняется. Краешком глаза Джейк заметил его охранников, выдававших себя за его помощников и бдительных членов комитета. При виде угрожавшей их боссу опасности они выползли из тени и придвинулись поближе. Без сомнения, Стреттон держал город в кулаке. Одни подчинялись ему из страха, другие – по простоте душевной. Никто не оспаривал его методов. Начальству виднее. Это был типичнейший пример законного беззакония, против которого Дэниел, став сенатором, собирался отчаянно бороться. Такие люди, как Стреттон, будут существовать всегда и всегда будут держать за горло страхом. Однако Джейк понимал, что сегодня ему, пожалуй, с этим подонком не разделаться.

Не отрывая взгляда от Стреттона, он схватил Джессику за руку и, выведя ее на тротуар, повел к салуну.

Рука Джессики трепетала в его руке, и Джейку стало стыдно за то, что он не смог сдержаться и дал волю гневу.

Взяв Джессику под руку, он заставил себя улыбнуться.

– Забудь его, – проговорил он. – Через пару дней мы уедем из этого города, а сегодня отметим наше возвращение к цивилизации. Я уже чувствую во рту восхитительный вкус бифштекса.

Джессика улыбнулась, потому что этого хотел Джейк, и еще потому, что при виде улыбки Джейка в груди ее разлилась теплая волна, бороться с которой было невозможно. И тем не менее она никак не могла забыть, как этот наглый шериф трогал ее, каким мерзким взглядом он на нее смотрел, совсем как отец.

Джессика еще никогда не ужинала в салуне, и, как ни старалась расслабиться и, отрешившись от всяких неприятных мыслей, бездумно наслаждаться вкусной едой, ей было нелегко это сделать. И дело было не только в том, что здесь потихоньку собирался народ и становилось все шумнее, и не только в произошедшей на телеграфе неприглядной сцене. Она чувствовала, что с этого момента все пойдет по-другому.

Чувствовал это и Джейк. Радостное настроение, с каким он въехал в город, испарилось без следа. Он ощущал смертельную тоску и какой-то неясный страх. Все шло не так, как должно было идти. В течение многих недель он видел в Джессике простую девчонку, растрепанную, грязную, доведенную до отчаяния, иногда сердитую, иногда раздраженную, иногда забавную, но она всегда была рядом, сильная и мужественная. А сейчас за столом напротив него сидела красивая, хорошо воспитанная молодая женщина. Совершенно незнакомая. Жена Дэниела.

Взглянув на бифштекс, который поставила перед ним официантка, Джейк проговорил:

– Ответ еще не получен.

Джессика с недоумением взглянула на него и только потом поняла, что он говорит о телеграмме. Почему у нее словно гора с плеч свалилась от этого известия? Наверное, потому, что, пока не будет ощутимых доказательств существования усадьбы «Три холма», она сможет вспоминать ее как какой-то смутный сон и ей не придется думать о том времени, когда путешествие с Джейком подойдет к концу.

Джейк принялся разрезать бифштекс.

– Это означает, что им пришлось везти телеграмму на ранчо, так что только завтра кто-нибудь отправится в город с ответом.

Джессика кивнула. Она тоже взялась за нож с вилкой, но почувствовала, что есть ей не очень хочется. А еще ей не хотелось думать ни о «Трех холмах», ни о Дэниеле. Но почему? Ведь в последние несколько недель лишь думы о Дэниеле и о прекрасном доме, стоявшем в окружении зеленых лугов и холмов, не дали ей сойти с ума. Джессике казалось, что лишь ради этого ей стоит жить. И вот теперь ей так не кажется. Что же с ней такое происходит? Джессика никак не могла понять.

Кто-то принялся наигрывать на пианино веселую мелодию. В салун вошла очередная группа мужчин. Все они так и вперились в нее взглядами, и только сейчас Джессике пришло в голову, что она здесь единственная женщина. Она принялась с беспокойством озираться по сторонам и, бросив взгляд на лестницу, заметила, что по ней спускается женщина. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: эта особа не кто иная, как местная проститутка. Лишь мельком взглянув на нее, Джессика смущенно отвернулась.

– Ну и волосы, – пробормотала она, едва ли осознавая, что говорит вслух.

Оглянувшись и сообразив, что именно так поразило Джессику, Джейк весело хмыкнул.

– Это верно, даже Господу не под силу создать волосы такого цвета, – непринужденно бросил он и снова принялся за еду.

Женщина, о которой шла речь, не отличалась ни красотой, ни молодостью. Щеки ее были сильно нарумянены, на губах – ярчайшая помада, которая абсолютно не сочеталась по цвету с коротко остриженными, торчавшими во все стороны волосами ярко-оранжевого цвета. Одета эта особа была в немыслимое черное платье, едва прикрывавшее колени, из-под которого торчали многочисленные красные юбки, – малоприличное даже для публичной девки. Однако как ни вульгарна казалась эта девица, ее появление отвлекло внимание мужчин от Джессики, за что Джессика была ей благодарна. Когда она взглянула на проститутку во второй раз, та как раз смотрела в ее сторону, и Джессика ей улыбнулась. На лице женщины отобразилось такое изумление, словно ей никогда никто не улыбался. Поспешно отвернувшись, она облокотилась о пианино и принялась о чем-то болтать с каким-то мужчиной довольно свирепого вида.

«Интересно, много ли времени Джейк проводил с такого рода женщинами?» – подумала Джессика и тотчас же поймала себя на том, что ей неприятно вообще думать, что Джейк мог проводить время с женщинами.

Это было по меньшей мере странно, ведь Джейк когда-нибудь женится и привезет жену домой, в «Три холма». Они с Джессикой подружатся, а дети Джейка будут бегать по дому, заняв место тех детей, которые могли бы родиться у нее, у Джессики. Хорошая это будет жизнь. Они все будут так счастливы вместе!..

Однако в данный момент между Джессикой и Джейком возникла почти осязаемая напряженность, и Джессике трудно было представить себе то счастье, которое ее ожидает в «Трех холмах».

Немного помолчав, она проговорила, стараясь придать своему голосу непринужденность:

– Наверное, ты просто счастлив, что тебе не придется больше есть мою стряпню.

Джейк даже головы не поднял от тарелки.

– Мне она тоже нравилась, – буркнул он.

Внезапно перед ним встал образ Джессики, такой милый, ставший уже привычным. Вот она, наклонившись над костром, что-то помешивает в кастрюльке. Непокорные волосы лезут ей в глаза. Она, мотнув головой, перебрасывает их через плечо и с некоторой робостью смотрит на него, Джейка.

«Неделя, – подумал он, – самое большее десять дней, и все кончится. Она вернется домой целой и невредимой, а все произошедшее с нами будет казаться кошмарным сном. Она вернется домой, к Дэниелу…»

Повисло молчание. Джессика смотрела, как Джейк аккуратно и методично отрезает от мяса кусочки и отправляет их в рот, и не могла оторвать взгляда от его сильных рук. Эти руки не раз спасали ее от опасности, выручали из беды, прижимали ночью к себе, ласково гладили ее по голове, трогали ее лицо, когда мягкие губы касались ее губ… Джессика поспешно затолкнула эти чересчур приятные воспоминания в самый дальний уголок памяти.