Вздрогнув от неожиданности, я обернулась. На пороге сарая, освещенный лунным светом, с пистолетом в руках стоял Горбунов. Выражение его лица не предвещало мне ничего хорошего. Развернувшись к Горбунову, я произнесла:

– Не ожидала, что вы так быстро управитесь.

– С чем, по-твоему, я должен был управиться? – криво улыбаясь, спросил Горбунов.

– С иванихинскими хулиганами, – спокойно ответила я, хотя никакого спокойствия не чувствовала.

– Так это ты подстроила? – удивленно спросил он.

– Пришлось, – ответила я. – Как видите, не напрасно. В вашей скромной сараюшке достаточно улик, чтобы упечь вас за решетку лет на двадцать.

– Даже не мечтай! В тюрьму я не сяду. Если ты думаешь, что сумеешь меня остановить, то ты просто ненормальная. Не надейся, что я пожалею тебя или начну играть в благородство и сдамся добровольно. Не на такого напала. Я не для того все это затевал, чтобы сейчас бросить все на полпути, – заявил Горбунов.

– Это-то я понимаю, – произнесла я. – Одно мне непонятно: зачем было убивать Рыхлова? Этим вы только подставили себя.

– Не твоего ума дело, – огрызнулся он и, противореча самому себе, пояснил: – Я не собирался делать этого, но этот сукин сын что-то заподозрил. А тут такой случай подвернулся. Ведь не я же в него стрелял. Я просто довел дело до логического завершения.

– И в чем же здесь, по-вашему, логика? Как вы вообще в ту ночь в конторе Еремина оказались? – спросила я, чтобы выиграть время.

– Рыхлов меня вызвал, – признался Горбунов. – Позвонил, сказал, что Еремин напился, разбуянился и требует меня для предоставления отчета. Он! Меня! Ну, не наглец ли? Ему, видите ли, срочно потребовались доказательства того, что я вычислил вора. Смешно! Я сам себя должен вычислить.

И Горбунов рассмеялся. Громко. Надрывно. Почти истерическим смехом. Когда он немного успокоился, я снова рискнула спросить:

– Для чего вы послали Рыхлова к Еремину с примирением? Вы ведь знали, что никакого подозреваемого у вас нет и быть не может.

– Да потому что этот тюфяк начал действовать мне на нервы. Решил нанять частного сыщика! Пинкертона ему подавай для расследования его чрезвычайной потери! – едко произнес капитан. – А мне это надо? Чтобы у меня на участке, в моем грязном белье какой-то сыщик копался? Я ж тогда не знал, что детектив – это ты. Баба! Кто бы мог подумать. Меня обставила баба.

Горбунов снова засмеялся, но уже без прежнего надрыва.

– И вы решили избавиться от меня, – проговорила я. – Подговорили Рыхлова примириться с Ереминым, заверив его в том, что деньги вот-вот найдутся. А добившись того, чтобы я уехала, вы хотели спустить это дело на тормозах, так?

– Верно, госпожа сыщица. Именно таков и был мой план. Когда я пришел в контору Еремина, он был пьян в стельку. Еле на ногах держался. Но буянил нешуточно. Требовал объяснений, требовал назвать имя преступника. И арестовать его требовал немедленно. Нам с Рыхловым с трудом удалось уговорить его дождаться утра. Кое-как уложили его в постель. А на обратном пути ко мне Рыхлов с аналогичными вопросами приставать начал. Не назовешь, говорит, имя вора до утра, я детектива верну. Уж она-то во всей этой истории быстро разберется. Я его заверил, что утром имя ему будет, а сам домой пошел, думать, что дальше делать.

– Но утром никому ничего предъявлять не пришлось, верно? Анонимный звонок, сообщивший о стрельбе в конторе Еремина, оказался как нельзя кстати. Вы пришли в контору, обнаружили раненого Рыхлова и, вместо того чтобы вызвать «Скорую помощь», задушили его. И улики сфальсифицировали так, чтобы подозрение пало на Еремина. Сходили к нему домой, забрали ботинки, в которых он был накануне, прихватили патроны из шкафа. Вернулись в контору, испачкали ботинок в крови Рыхлова, изобразили след от его ботинка у сейфа, разбросали патроны. Потом вернулись домой, взяли пачку долларов и подбросили ее в дом Еремина, чтобы у следователя вопроса не возникло, по какой причине Еремин Рыхлова застрелил. Тогда же и ботинок вернули. Верно?

– О, это было легко. Все так удачно складывалось. И пьянка, и убийство Рыхлова, и подстава Еремина. Как на заказ. Кстати, ты выяснила, кто все-таки в Толяна стрелял? – Горбунов вопросительно смотрел на меня, ожидая ответа.

Я проигнорировала его вопрос. Вместо этого я спросила:

– Ну, а Тычкова-то зачем убивать понадобилось? Или он стал свидетелем вашей расправы над Рыхловым?

– Тычков болтливый сукин сын. Сам виноват. Решил, что может меня шантажировать. Давай, говорит, половину денег. А почему, спрашивается, я должен их ему отдавать? Только потому, что он на стреме постоял, когда я рыхловскую контору вскрывал? Так за это я с ним в тот же день расплатился, – откровенничал Горбунов.

– Это Филька навел вас на мысль забрать ереминские деньги из сейфа? – догадалась я.

– А то кто же? Пришел ко мне среди ночи и давай свой план выкладывать. Еремин, говорит, деньги из банка забрал и к Толяну в сейф на три дня положил. А мне-то до этого какое дело, спрашиваю? Тогда он и предложил сейф обчистить. Я удивился, ведь деньги эти его брату предназначаются. Зачем, говорю, тебе у брата воровать? А он отвечает: дело больно верное. А брат не пострадает. Заберет оборудование назад и втюхает другому фермеру. Я подумал: а и правда, чего не воспользоваться? Неужели всю жизнь в этой дыре прозябать да со всякой швалью за гроши возиться? Пришел к Рыхлову в контору, заболтал его, незаметно вытащил из нагрудного кармана пиджака ключи от его сейфа, сделал слепок. Потом ночью вернулся вместе с Филькой, он на стреме стоял, а я в контору проник, сейф вскрыл, деньги забрал и был таков. Меня никто не видел, это я гарантирую.

– Какова была роль Фильки в этом деле? – как бы между прочим спросила я.

– Ну, наводка его была. Дубликат ключа по слепку он заказывал. Специально в город мотался, чтоб здесь никто ничего не прочухал. Да и за конторой следить нужно было. Быть застуканным в тот момент, когда я в конторе находился, я не боялся. На это у меня полномочий хватало. А вот при выходе, с деньгами, несколько опасно. Для получения гарантии, что меня не примут, когда я буду покидать контору, Филька и был нужен, – объяснил Горбунов.

– Когда он начал требовать разделения награбленного? – спросила я.

– После того как все узнали, что Рыхлов убит. Мерзавец решил, что это я грохнул Рыхлова, а теперь невинную овечку играю. Я пытался его вразумить, – начал капитан. – Только ему, похоже, до моих объяснений никакого дела не было. Заладил свое: отдай половину, не то брату расскажу. Ну, я и решился. Дай, думаю, снова свой метод применю. Разделаюсь с Тычковым, а вину на Еремина свалю. И все бы прекрасно получилось, все бы срослось, если бы ты оставила нашу деревню в покое. Теперь же придется еще и от тебя избавляться.

Он сделал шаг вперед. Я напряглась, как пружина, готовая встретить нападение и дать отпор.

– Послушайте, Горбунов, не дурите. Вы же понимаете, что если со мной что-то случится, это уже нельзя будет списать на кого-то другого. Вам не уйти. Признаюсь честно, я уже передала информацию в Тарасовское отделение полиции. Те же связались с Главным управлением. Короче, в этот самый момент в Целинный мчатся полицейские из главного управления Тарасова, – пыталась я убедить Горбунова не совершать опрометчивых поступков. – Далеко вам не уйти, даже с поддельным паспортом.