Не успели слуги засыпать яму, ставшую могилой для древлянских сватов, как Ольга уже отправила Малу послание, в котором заверяла, что выйдет за него с радостью, если он пришлет по-настоящему достойных сватов. Из тех двадцати посланников, которых он уже отправил, не выйдет роскошной свиты, какой заслуживает женщина ее положения. Ольга соглашалась приехать в Искоростень – но лишь при условии, что ее будут сопровождать лучшие мужи, какие найдутся среди древлян.

Достоинство, с которым она держалась, произвело на князя Мала впечатление: он собрал самых знатных людей и составил из них торжественное посольство. Когда те добрались до Киева, Ольга предложила им помыться в бане после долгого путешествия. Но стоило послам зайти внутрь, как слуги княгини заперли за ними дверь и подожгли баню: древляне сгорели заживо.

Угли на пожарище еще тлели, когда Ольга села писать Малу в последний раз. Теперь она просила у него дозволения провести тризну по умершему мужу, когда прибудет в Искоростень. Древлянский князь, все еще не подозревая неладное, ответил согласием. Когда Ольга с небольшой свитой приблизилась к стенам Искоростеня, Мал выехал ей навстречу, приветствовал ее и спросил, где его сваты. Ольга ответила, что так торопилась увидеться с женихом, что поспешила вперед, а остальные прибудут позже. Удовлетворившись этим, князь ввел ее в город, где уже был приготовлен богатый пир. Ольга вела себя в точности так, как подобает счастливой невесте, но втайне от Мала и его приближенных приказала своим людям, воздержаться от выпивки. Когда древляне напились, мстительная вдова подала знак, и ее слуги перебили всю дружину Мала, включая и его самого.

Покинув город, Ольга со своими людьми присоединилась к войску, которое скрывалось неподалеку, после чего вернулась под стены Искоростеня. Перепуганные древляне, лишившиеся своего князя, взмолились о пощаде, и Ольга, к огромному их облегчению, будто сменила гнев на милость. Дань, которой она их обложила, оказалась на удивление скромной: вместо меда или мехов киевская княгиня попросила лишь прислать ей птиц: по три голубя и по три воробья от каждого дома. Древляне и не догадывались, что это был старый трюк, хорошо известный викингам. Заполучив птиц, Ольга велела привязать им на лапки трут, а затем поджечь и выпустить на волю. Птицы полетели обратно в свои гнезда, и город вспыхнул. Горожане в панике выбежали за стены, где их уж поджидали киевские воины, не знавшие пощады. Многих древлян убили на месте, остальных схватили и продали в рабство. К утру от Искоростеня осталась лишь черная, выжженная пустошь – и только теперь Ольга наконец утолила свою жажду мести.

Действительно ли Ольга была такой хладнокровной и расчетливой, как следует из этой легенды, или нет – неизвестно, однако правительница из нее вышла отменная. Она не только сохранила трон для своего сына, но и укрепила власть и авторитет Киевского княжества. Вести о том, что с новой княгиней Киева шутки плохи, разлетелись быстро, но Ольга, к ее чести, не стала покорять соседей огнем и мечом. Ей хватило прозорливости понять, что зависимые племена копят смертельную ненависть к Киеву из-за того, что им приходится платить ежегодную дань. Золото для выплат местные князья обычно брали из личных сокровищниц, из-за чего не могли по достоинству вознаграждать собственных дружинников и постепенно теряли их лояльность. Все это означало, что данники только и ждут удобного момента, чтобы взбунтоваться и вырваться из-под власти Киева.

Чтобы превратить потенциальных врагов в надежных союзников, Ольга отменила ненавистную дань, заменив ее полюдьем – податями, которые взимались с каждого домохозяйства[155]. Правителям зависимых земель, освобожденным от финансового бремени, было дозволено самостоятельно решать все административные и судебные вопросы местного значения. Киевская власть перестала держаться на принуждении. Из мятежных подданных Ольга, в сущности, сделала полноправных членов правительства. Кроме того, при ней было построено множество торговых центров и появились первые каменные здания в Киеве, Новгороде и Пскове. Созданная княгиней система работала безупречно и заложила прочную основу для процветания Киевской Руси.

Вплоть до совершеннолетия сына Ольга с успехом уклонялась от других брачных предложений и неуклонно укрепляла власть Киева. Но оставалась одна проблема, которую никак не удавалось решить посредством политической интеграции: зависимые племена по-прежнему отделяли себя от киевлян. У них был общий правитель, но не было общей идеи, на основе которой отдельные города могли бы объединиться в целостное государство.

В попытке исправить эту ситуацию Ольга предприняла самый смелый шаг за всю свою жизнь, полную отважных поступков. В 957 году она отправилась в Константинополь – якобы для укрепления торговых связей, но в действительности для того, чтобы официально принять христианство. Церемония состоялась в золотой церкви Святой Софии, а крестным отцом стал сам император Константин VII[156]. Желая выказать уважение к его супруге Елене, Ольга выбрала христианское имя в ее честь.

Обращение княгини в христианство помогло скрепить союз между Киевской Русью и Византией и, возможно, выжать из Константинополя дополнительные торговые привилегии, но если Ольга и надеялась, что народ последует ее примеру, то быстро поняла, что этому не бывать. В Киеве имелась маленькая христианская община, но подавляющее большинство населения оставалось языческим: подданные Ольги поклонялись скандинавским и славянским богам. Среди знати было много приверженцев Тора, и если бы Ольга потребовала от них принять новую веру, то лишь подорвала бы стабильность, над укреплением которой трудилась с самого начала своего княжения[157].

Тем не менее она делала все, чтобы христианство постепенно распространялось среди ее подданных. Из Константинополя она привезла с собой Библии, священников, иконы и церковные облачения. Более того, княгиня распорядилась построить церкви в нескольких городах и открыто посещала их, но все ее усилия были напрасны. Аристократы, в особенности новоприбывшие из Скандинавии, оставались рьяными противниками новой религии, как и все родные самой Ольги. Ее сын, Святослав, отказался от христианства наотрез, заявив, что кроткие добродетели терпения, прощения и милосердия – признаки слабости, за которую его собственные люди подняли бы его на смех.

Итак, утвердить христианство в поколении своего сына Ольге не удалось, но она посеяла семена, которые взошли поколением позже. Святослав, сознательно отвергнув курс на поддержание мира с Византией, предпринял последний в истории русов крупный военный поход на Константинополь. Он повел свое войско по суше (еще один признак того, что обычаи викингов уходили в прошлое!), оставив мать управлять Киевом и воспитывать троих его собственных сыновей – Ярополка, Олега и Владимира.