– Мы поняли, – упреждающе поднял руки Кирилл. – Продолжайте, пожалуйста.

– В общем, решено было поместить Квятковскую во второй блок, это на втором этаже. Там, если вы успели заметить, решеток и охраны поменьше. Поскольку под моим присмотром этот самый опасный блок, я Квятковскую не встречал. Там были главврач и Липшиц, врач второго блока. Но, как мне потом рассказывал Липшиц, их сразу несколько удивило, что Квятковскую доставили в бессознательном состоянии, причем ввели ее в это состояние отнюдь не медикаментозно, на шее имелся внушительный синяк.

– Небось сбежать пыталась, гадина! – сжал кулаки Владимир.

– Пыталась, – кивнул доктор. – И, если бы не вторая машина сопровождения, ей это удалось бы. Ребята увидели, как идущий впереди автозак вдруг завилял из стороны в сторону, а потом съехал в кювет и остановился. Они, разумеется, тоже остановились, бросились к автозаку, и тут дверь открылась, оттуда вышел один из охранников и направил автомат на своих. Парни едва успели залечь, и то только потому, что охранник двигался дергано, словно кукла. Да он, собственно, таким и был, им управляла эта тварь. В общем, не стану вдаваться в подробности, главное – ребята справились. Главврачу сразу бы насторожиться и поместить Квятковскую в мой блок, но он не очень поверил сопровождающим. Нет, не так – Пилишвили решил, что пациентка всего-навсего владеет гипнозом, и любой достаточно квалифицированный врач-психиатр легко сможет этому противостоять. Но, как оказалось, это был не гипноз…

– Она умеет воздействовать на людей даже без зрительного контакта, верно? – глухо произнес Кирилл.

– Да, причем и на расстоянии тоже. Но, к счастью, не на всех одновременно, поэтому ей и не удалось сбежать. В итоге она оказалась здесь, под моим присмотром. А здесь с разными уродами не особо церемонятся, как вы понимаете. В общем, почти полтора года все было нормально, Квятковская вела полурастительное существование. А этой весной… – Петр Леонидович сморщился и помассировал виски. – Мне почему-то стало жалко несчастную девушку – молодая, здоровая, на улице весна, все цветет, а она, бедняжка, сутками сидит или лежит на кровати, абсолютно не реагируя на солнце и весну.

– Бедняжка? – приподнял бровь Кирилл.

– Именно. Именно так я и думал о ней. И решил отменить ей сильнодействующие транквилизаторы, на которых держал все это время. Оставил лишь витаминчики.

– Понятно.

– Да ничего не понятно! Да, согласен, это были не мои мысли, мне их внушили, но почему спустя полтора года? Почему Квятковская ждала так долго?

– Ну да, странновато.

– А потом еще круче было! И главврач, и я не увидели ничего необычного в том, что к нашей пациентке приедет в гости сестра! Хотя ни о каких посещениях родственников в нашем заведении и речи быть не может! Передачи – да, разрешены, да и то только по определенному списку, но чтобы свидания?! А мы разрешили, и даже ничуть не удивились!

– Погодите, какая еще сестра? – нахмурился Кирилл. – У этой гадины никого нет, она одна у матери была. Разве в ее деле не сказано об этом?

– Так это двоюродная сестра приезжала.

– И двоюродных у нее нет. У нее вообще никого не осталось после убийства матери!

– Странно, – растерянно произнес врач. – А эта девушка так похожа была на Квятковскую, только волосы длинные и…

– Та-а-ак… – Кирилл побледнел и с шумом втянул воздух. – Ведите нас туда, и побыстрее!

– Вы все еще надеетесь поговорить с ней?

– Я не надеюсь, я поговорю. Захватите, пожалуйста, одноразовый шприц на десять кубиков.

– Но зачем?

– Чтобы ввести вот это. – Кирилл вытащил из кармана небольшой, похожий на пенал контейнер.

– Так, погодите, – упрямо поджал губы доктор. – Наши подопечные, конечно, отнюдь не ангелы, скорее наоборот, но проводить над ними эксперименты я не позволю!

– Вы не о том волнуетесь, любезный, – процедил Кирилл, направляясь к двери. – Подумайте лучше о том, ЧТО могла внушить своей якобы сестре эта тварь. Если вообще…

– Что – вообще? – запальчиво выкрикнул Филимонов. – Что вы имеете в виду? Сестра ушла отсюда целой и невредимой, хотя именно во время ее посещения Квятковская впала в буйство. Но мы подоспели вовремя.

– Меньше слов, ведите!

– Нечего мне приказывать, вы…

– Ведите!!!

Эскулап возмущенно фыркнул, но подчинился.

Торопливо, почти бегом, он направился к тупику, в котором располагалась камера Дины Квятковской. Посетители не отставали от него ни на шаг, причем общее напряжение явно нарастало. Настолько явно, что его ощутили обитатели остальных камер и по мере продвижения группы в коридоре усиливался шум.

И только за искомой дверью было по-прежнему тихо.

– Ну что, может, санитара позовем? – позволил себе добавить в голос чайную ложку сарказма Филимонов.

– Думаю, мы и так справимся, не карлики вроде, – угрюмо проворчал Владимир. – Открывайте.

– Ну, как угодно.

Магнитная карта, прорезь замка, тихий щелчок. Кирилл хотел войти первым, но Матвей слегка придержал его за локоть:

– Позвольте мне. Владимир, ты за мной, и только потом остальные.

Так и сделали.

Пациентка по-прежнему спала. Во всяком случае, лежала на кровати, повернувшись спиной к двери. Но топот четырех мужчин, вовсе не порхавших на пуантах, разбудил девушку. Она всхлипнула, тяжело вздохнула и медленно повернулась к вошедшим, устремив на них абсолютно пустой взгляд.

– Ну вот, я же говорил… – начал было Филимонов, но в этот момент Владимир, замерший у входа, сдавленно вскрикнул и бросился к кровати:

– Юлька!

Да, это был он: свинский свин, бессовестный эгоист, зазвездивший сноб и все равно – самый любимый, самый лучший на свете брат. Все такой же красивый, с ровным загаром, густые волосы уложены в идеальную прическу, легкий аромат дорогого парфюма, джинсы от Келвина Кляйна, стильная рубашка-поло с короткими рукавами, открывающими мускулистые руки, – хоть сейчас на обложку женского журнала. Только солнцезащитные очки не мешало бы снять, чтобы еще и глаза цвета горького шоколада видны стали. Но не здесь, иначе взвихрится торнадо узнавания и за голливудской звездой Джеро Красичем устремится толпа фанаток. И фанатов, конечно, тоже.

Лана, обычно встречавшая брата радостным визгом и иногда – повисанием на шее, с трудом удержалась от привычного ритуала, проглотив радостный визг буквально на вылете. И даже вспыхнувшую в глазах радость смогла задуть, пусть и с третьего раза.

Подумаешь, явился не запылился!

Лана сухо кивнула брату:

– Привет, Яромир, – и отвернулась, собираясь продолжить путь.