по сути, людям оказали услугу ненадлежащего качества. Чай, не в мире наживы живём, оказали хоть какую-то услугу — радуйся. Тебе провинциалу и так за радость, что хоть какой-то артист «больших и малых форм» согласился за твоим рублём трястись в твои Нижние Бельдяжки.

Именно об этом и спорили всю дорогу до кинотеатра, даже не поцеловались ни разу. Хотя, наверное, по пути в кино и не положено целоваться. Я уж на что старый, и то в голове проступает сквозь пласты времён — целоваться можно только в темноте кинозала или в темноте поздневечерней, когда провожаешь девушку из кино. А самая классика — это в подъезде. Там и не дует, и не подкрадётся никто с криком «А что это вы тут делаете!» Любая открывающаяся дверь создаёт звуковую волну, предупреждающую о вторжении на временно оккупированную парочкой территорию. А с учётом того, что ссать в подъезде пока никто не приловчился, то и с запахами всё нормально, условно нормально. Если подняться повыше хотя бы на этаж, то даже на тёплые батареи можно наткнуться — практически все подъезды сейчас отапливаются. Но это уже для совсем замёрзших парочек вариант, которые в самом начала своего романтического пути, им надо километров семь-восемь нагулять и совсем уж продрогнуть, чтоб решиться начать согревать друг дружку, прижавшись телами.

Мы не та парочка, которая в начале пути? Нет, мы еще хуже — у нас вся эта любовь-морковь вообще в первый раз! То есть это Ира так думает, ей моё весьма смелое обращение с ней кажется бравадой юного петушка, ничего ни разу не пробовавшего, но отчаянно топорщащего перья в отсутствие чего другого, что можно встопорщить. Я не спорю, не пытаюсь доказать свою ого-го-какую крутость. И вообще, разок уже дал волю рукам, не надо повторять свои ошибки.

— Миш?

— Чего?

— А ты где так здорово научился целоваться?

— В деревне.

— Знаешь, мне уже прямо любопытно, что это за деревня такая у тебя. И целоваться там учат, и на гитаре новые песни играть с трубкой на пальце, и драться тоже. Что там за такой дом культуры?

— Не в деревне дело, а в людях, там собирающихся летом. Народ на каникулы разный подтягивается из всевозможных институтов, да еще и разнополый.

— Скажи еще, тебя студентка какая-нибудь учила целоваться.

— Обязательно надо это говорить? Что студентка учила. Если так надо, то да.

— Вот и иди к своей студентке!

— Далеко получится идти, пешком особенно. Да и нет смысла. — Я как маленькой разъясняю Долгополовой выдуманные обстоятельства. — Что случается в деревне, в деревне же и остаётся.

— Это как?

— Никто не потом не напоминает про случаи, происходившие на отдыхе. Ты про курортные романы слышала?

— Это когда взрослые на курорте знакомятся и всякие шуры-муры заводят на короткое время?

— Да. Так вот, что хорошо на пару недель там, у моря, то ни в коем случае нельзя тащить в обычную жизнь. Это как торт, его можно съесть на праздник, а вот каждый день лучше питаться борщами и котлетами с пюрешкой.

— Торт я люблю — с потягом и мечтательностью в голове произнесла Ира.

— Это ты его не ела всю неделю на обед и ужин.

— А ты ел?

— Я в голове смоделировал и понял. Не, не надо. Вот если бы он из колбасы был…

— Мишк, что ты делаешь! Убери руки! — Придушенно пискнула Ирка. Её возмущение было искренним, но мои ручки шаловливые от своего тела она убирать не стала. И орать тоже, эхо в подъезде — шутка коварная.

— Извини. Я думал, тебе нравится, — я сделал вид, что сейчас вытащу руки из-под её свитера. Всего-то, по спине гладил. По спине, по плечам… Свитер с готовностью отступал от своих позиций и строил из себя шарфик. В качестве следующего этапа мои руки, кажется, планировали совершить экспедицию в переднюю часть корпуса Ирины. Что характерно, без моего участия в составлении планов.

— Мало ли что мне нравится! Ты ж чуть не раздел меня, наглая морда!

— Так мне прекратить или продолжать? — Правая рука всё-таки перебралась в область груди, пока левая отвлекала Иринку, лаская лопатки.

Моя подружка уклонилась от ответа, запечатав мой рот своими губами. Нормальный ход — так бы она категорически запретила меня ласкать, но во время поцелуя разговаривать не получается. Она, значит, отказывается контролировать ситуацию, а мне за двоих голову держать холодной? И никуда не денешься, раз я самый старший, с меня и спрос. Так что волю чувствам не давал, на провокации со стороны своего юного тела не поддался. Благо, Ира еще не в том возрасте, когда у девушек принято распускать руки. Похоже, она вообще не знает, зачем ей руки даны — мне же легче.

Спустя какое-то время мы смогли оторваться от взаимного обожания, привести себя в порядок и выйти из подъезда. Кстати, целоваться в своём подъезде — это верх наглости, а вернее попытка зафиксировать статус. Мол, смотрите соседи, чего я тут делаю с объектом своей страсти! Соседям расскажите, и непременно родителям! Пусть будут в курсе и готовятся к свадьбе. Так что выходили заправившиеся и переведшие дух мы из чужого дома, чтоб пойти в свой.

— Миш, я чего это у тебя такое твёрдое было в штанах? В кармане то есть? — Если бы этот вопрос мне был задан лет через десять, я бы знал, что девушка имеет в виду. А так…

— Строительный отвес. Брал по делу, вынуть забыл.

— Да ладно тебе, девочки уже говорят про тебя.

— Что говорят?

— Что ты его нарочно таскаешь с собой, чтоб драться. Как хулиганы кастеты берут, так ты отвес?

— Ну, как сказать.

— Честно скажи.

— Бывает, беру с собой намеренно. Вот как сейчас. Вдруг кто приставать начнёт, а я маленький и слабый.

— Не притворяйся, все видят, что ты изменился. Ты внутренне стал сильнее, а не просто приёмчики выучил.

— Так я и говорил, что в деревне стал мужчиной. А вы только хихикали.

— Да ну тебя, балабол! Я серьёзно, а ты шутишь. Хотя… может ты там и в самом деле что-то такое попробовал. Вон какой решительный стал. Особенно сегодня. Мне с тобой хорошо, ты умеешь сделать приятное девушке.

— Смотри, девушка, в лужу не наступи! А то тут у нас сегодня с тротуарами не очень. Ты не слышала прогноз, не передавали резкое таяние асфальтового покрытия?

— Это да, куда горком партии только смотрит?

— Как куда? В отчёты. А там всё в порядке, и асфальт недавно положили, и жилой фонд отремонтировали.

— Ты что, такого не может быть!

— Согласен, не может быть. Недавно по телеку такой фильм показывали. Видела? Не может быть, но случается.

— Да, точно! Там еще Крамаров с Куравлёвым играли. Но то сатира, а тут жизнь.

— Ага, а сатира не про жизнь?

— Сатира про отдельные недостатки.

— Вот! И нас они тоже имеют место. Отдельные недостатки, которые вообще везде норма жизни. Ты «Фитиль» перед картиной сегодня смотрела?

— Ну да, вместе же хохотали.

— Видишь, смешно. У нас в городе такое бывает?

— Да только так и бывает, чего там.

— Что и следовало доказать. Снимали-то не у нас, в другом городе. А придумывали вообще в третьем. Но описали ту же фигню, которая творится везде. Понимаешь, везде одна и та же хрень.

— И что делать?

— А что тут сделаешь? Государство так устроено.

— Но мы же комсомольцы! Нельзя это так оставлять!

— А комсомолу можно с партией спорить? Или можно только брать под козырёк? «Партия сказала „надо“, комсомол ответил „Есть!“» Всё, никаких других вариантов диалога Устав не предусматривает. И Моральный кодекс строителя коммунизма тоже, что характерно. Дурацкий у нас разговор получился. Лучше бы дальше целовались.

— Лучше. Ты после школы что делать будешь? — Плавно сменила тему Ирка.

— Завтра или вообще?

— Завтра. А про вообще ты уже что, уже что-то решил? Два с половиной года впереди.

— Завтра буду монтажом в актовом зале заниматься. А вообще — через полгода есть вариант в технарь свалить. Я еще не решил оставаться в школе или уходить?

— А я как же?

— А ты снова встретишь кого-то, влюбишься, потом вы разбежитесь, потом ты опять встретишь кого-то, выйдешь замуж. Потом…

— Стой-стой! Не надо мне все эти потом!

— Девушка, он к вам пристаёт? — Раздалось из темноты.

— Да пошли вы все! Сама разберусь — В ту же темноту заорала взвинченная Долгополова.

— Жалко, а то уже так хочется заступиться за кого-нибудь.

— Так не сидите во дворе — на площадь идите или к парку. Там полно тех, за кого заступиться можно.

— Ты нам не указывай, что делать, шкет. Скажи спасибо своей девчонке, что она на тебя не пожаловалась. А то бы сейчас уже огребал.

— Чего, вино кончилось? — Догадался я.

— Ага. А у тебя есть что ли?

— Откуда! Я еще мелкий.

— Мелкий, а соображаешь. Ладно, покедова!