Он простил ей сразу все грехи и подлости, которые она совершила. И все, которые она еще успеет совершить в будущем. Он простил Хармане все до скончания дней. Так он полагал – в конечном итоге небезосновательно.

Будь она самим исчадием Хуммеровой бездны, ему было все равно. Он любил ее так, как не любил ни одну женщину в мире. Ему хватило нескольких секунд на то, чтобы осознать это в полной мере. Вереница женских лиц, тел, жестов промелькнула в воображении Герфегеста, женщины, девочки и девушки изнемогали в кружении любовного танца, но Герфегест не испытывал ничего, кроме равнодушия.

Ему больше незачем помнить о них. Он больше не желает помнить свою первую женщину, отравленную в Наг-Нараоне. Он больше не желает помнить о тысяче безымянных шлюх. О наложницах грютского царя Наратты и основательных северянках из сегролн Тракта Таная. Он не желает больше вспоминать о Тайен. Пусть упокоится семя ее души – если только у нее была душа – в Святой Земле Грем. Он больше не будет тосковать о предательстве Киммерин. Ему все равно. Теперь у него есть нечто большее, чем любовные интриги и торопливые случки, нечто большее, чем влюбленность и страсть. У него есть вечность. И этой вечности имя Хармана.

Хозяйка дома Гамелинов была совершенна и телом, и лицом. Ее брови были густы, а ресницы длинны. Волосы ее не были заплетены в косы и косы эти не были черны! Всезнающий Герфегест был посрамлен, когда, сметя с ее волос волны черного флера, обнаружил, что женщина, которой сейчас наслаждается все его существо, отнюдь не брюнетка и ничем не походит на женщин из Дома Гамелинов, виденных им в ранней молодости!

Волосы Харманы были серебристо белы, словно пепел, оставшийся после сожжения тонкой кисеи над пламенем свечи. Словно шкура старого горностая. Они были собраны в сложную высокую прическу, придавшую Хармане сходство со статуями-хранительницами, что некогда – давным-давно – скрадывали его одиночество в святилище на отрогах Хелтанских гор. Пряди ее на диво богатых и длинных волос, разукрашенные хрустальными бусинами, держались благодаря восьми бриллиантовым заколкам и двум гребням. Когда тело Герфегеста, заметившего, что госпожа Хармана достигла наивысшей точки плотского наслаждения, содрогнулось в экстатической судороге, она выдернула из прически оба гребня и шесть из восьми бриллиантовых заколок. Ее волосы ливнем расплавленного серебра хлынули на грудь Герфегеста.

Герфегест любил ее еще раз. Он не мог иначе. А она не могла не позволить ему. Она металась на ложе, словно израненная лань в силках. Она плакала, и слезы исполненной страсти делали ее лицо еще прекраснее. Герфегест покрывал ее влажные глаза поцелуями. Он был не в силах остановиться. Он знал: пока их тела не вздрогнут на пороге вечности в третий раз, он не скажет Хармане ни слова.

Герфегест не лгал себе. Теперь он уже никогда не сможет убить Хозяйку Дома Гамелинов.

13

Стагевд, Хозяин Дома Гамелинов, пробудился от легкого укола в чресла.

Он вскочил со своего ложа, отбрасывая прочь шелковое покрывало, и нервно прошелся по каюте. Потом он накинул на плечи длинный угольно-черный плащ и, открыв дверь, оказался на палубе «Черного Лебедя».

Его личная охрана, стоявшая на страже у дверей кормовой надстройки, вытянулась, взяв позолоченные топоры на плечо.

Стагевд небрежно махнул им рукой и прошел на нос гигантского корабля, где находилась наблюдательная башенка. Он быстро взбежал наверх и, выхватив у дозорного дальноглядную трубу, жадно впился в далекие силуэты кораблей Хранящих Верность.

Поверхность моря была спокойна и лишь местами измята легкой рябью, как дремлющая после хмельной ночи красавица. Но что-то в этой безмятежности было не так. Что-то изменилось.

Стагевд не мог отыскать причину своего пробуждения. Он привык крепко спать ночью и отменно сражаться днем. А сейчас он пробудился. Зачем?

Молодая луна выглянула в просвет между тучами. Серебристая дорожка легла между двумя враждебными флотами.

На что они надеются – эта жалкая кучка Хранящих Верность? Эти несчастные, которым осталось жить до рассвета? Они ведь не знают, что уготовил им Стагевд. Они не знают, каковы истинные силы Гамелинов и отчего весь вчерашний день «мятежный» флот провел в показательном бездействии, хотя и превосходил их силы более чем втрое.

Вроде бы все шло, как было задумано. Но странная, неведомая ранее тревога сжимала сердце Стагевда. Ожидание битвы становилось невыносимым. Следует выступать либо сейчас, либо никогда. Они управятся и без Артагевда.

Дозорный, стоявший рядом с ним, затаил дыхание. О чем сейчас думает его суровый господин?

Стагевд молча вернул ему дальноглядную трубу и спустился на палубу.

Через час до всех кораблей Гамелинов был доведен приказ – готовиться к бою. Выступление было назначено с восходом солнца.

14

– Никто и никогда не любил меня так, как это делал ты, Конгетлар.

Хармана положила голову на грудь Герфегеста и поцеловала его в левый сосок. Герфегест вернул ей ответный поцелуй. Конгетлары не любят лести, но ценят искренность. Хармана говорила искренне – поцелуи не лгут. Его оружие, мешок со снаряжением, пояса, перевязи и шелковые «змеи» лежали в беспорядке на подступах к ложу. Они не нужны ему больше. По крайней мере здесь они ни к чему – как гребное весло у Врат Хуммера.

– А как же Стагевд? – прошептал Герфегест одними губами ей на ухо. – Ты разве не любишь его?

– Нет, Герфегест. Я не люблю его. Я всегда любила только тебя.

Герфегест не знал, что ей ответить. Они не встречались раньше – Дом Гамелинов и Дом Конгетларов никогда не водили дружбы. Хармана не могла знать его. Она не могла видеть его.

Как же она могла любить его «всегда»? Но Герфегест не стал спорить с Харманой. Он сам чувствовал нечто подобное – где, когда, в какой из предыдущих жизней он встречал эту необычную красавицу? Как она выглядела тогда? Кем был он?

Герфегесту не хотелось говорить о Стагевде. В ту ночь он не желал знать ничего, кроме любви.

– Я люблю тебя просто так – за то, что ты есть. Когда ты вошел, я поняла, что моя мечта исполнилась и я обрела того, кого звезды обещали мне всю мою жизнь. Но если ты хочешь объяснений, то скажу: я люблю тебя потому, что ты, Конгетлар, человек из другого мира. Все, что мы считаем твердым, ты разумеешь как мягкое. Все, что мы считаем важным, ты считаешь пустяком. Я люблю тебя таким потому, потому что…

– Я собирался убить тебя, Хармана… – усмехнулся Герфегест.

Теперь его яростное желание отомстить Хармане казалось ему явным помрачением рассудка. Как можно рубить цветущее дерево? Разумно ли пытаться заплевать луну?

– Я знаю. Тебя послал Ганфала, заклятый враг Черных Лебедей.

Герфегест провел ладонью по ее сказочным волосам. Бедная девочка сама не понимает, в какую страшную игру ввязалась при помощи своего матерого братца. Или понимает? Все равно.