Он понял, что кто-то в правительстве так сильно лоббирует «глубокий» вариант строительства туннеля и, очевидно, зная о позиции мэра, так форсирует все дело, что не останавливается ни перед чем, действует, не дожидаясь окончательного принятия решений, то есть как бы планируя поставить оппонентов перед свершившимся фактом. Вообще-то что тут удивительного, если даже по первым прикидкам дело сулит два миллиарда «зеленых»! Но удивило его не это, удивило другое: кто-то в правительстве решился фактически обойти, облапошить самого мэра. Вставать на сторону тех, кто конфликтует с мэром, он не хотел совсем. Вот почему, узнав о том, что произошло, он для начала заморозил счета в Универсал-банке, а потом приостановил перечисление денег за щит. Реакция была мгновенной. Сперва ему позвонил Рождественский – этот ходил вокруг да около, осторожно выяснял, стоит ли менять решение да чем это вызвано – словом, вел разведку. Топуридзе предложил ему обсудить все 19-го числа на заседании правительства – там-де Рождественский узнает все, что его интересует, из первых рук – от него и от мэра. После чего Рождественский явно недовольный и встревоженный, повесил трубку, и вскорости его место занял Джамал. Джамал, с которым он уже давным-давно не поддерживал никаких отношений и не общался с того самого раза, как Джамал разговаривал с Георгием Андреевичем о предупреждении «умных людей», желающих, чтобы автодром был непременно построен в Нагатинской пойме…

Сейчас Джамал был одним из тех, кого принято по какой-то непонятной журналистской классификации называть олигархами, а когда-то это был очень симпатичный, очень дружелюбный парнишка, в котором взгляд сразу узнавал горца, воспитанного в уважении к старшим, в какой-то болезненной даже порядочности. Тогда, когда Георгий Андреевич впервые с ним познакомился, Джамал был совсем юным командиром студенческого стройотряда из Чечено-Ингушской республики. Узколицый, с большими черными глазами, с черными, как смоль, густыми волосами, гибкий, широкоплечий, он всегда почему-то казался Георгию танцующим джигитом – так легка была его походка, так скоординированны все движения, так сосредоточенно лицо. Первый раз они столкнулись близко, когда Джамал пришел к нему, комсомольскому руководителю всех стройотрядов в регионе, ругаться. Георгий приписал его отряду выработку – хотел как лучше, чтобы ребята перед началом занятий получили побольше.

– Зачем ты это делаешь? – гневно спросил его Джамал. – Мы с тобой кавказцы. Это другие могут позволить себе быть нечестными, а мы с тобой не можем, понимаешь? Все наше богатство – честь и честность, переделай, пожалуйста, дорогой.

Георгий Андреевич – тогда он был просто Гога или Князь, переделал, хотя общую сводку уже успели отправить в центральный штаб. Он встречался с Джамалом и потом, но дружба их началась, когда Георгий Андреевич, пойдя на повышение и уехав в Москву, в большой ЦК комсомола, начал заниматься полукоммерческими проектами – перестройка потребовала и от комсомола приспосабливаться к ветру перемен, менять формы работы. Георгий Андреевич пестовал всякие МЖК и НТТМ, то бишь молодежные жилкооперативы и бюро научно-технического творчества молодежи, широко внедрял их по всей стране и однажды, узнав про комсомольско-молодежный кооператив в Гудермесе, послал запрос, желая узнать, кто именно рискнул, опережая время, начать такое дело, кто именно всем заправляет и какие цели ставит. Оказалось – Джамал Исмаилов, старый знакомец, успешно издает книги самого разного содержания, в том числе и религиозные. Что, с одной стороны, настораживало, а с другой – опять же свидетельствовало о том, что человек тонко понимает веяния времени.

Недолго думая, Георгий Андреевич выдернул Джамала в Москву, в аппарат, и Джамал, поначалу с трудом согласившийся на такие перемены, начал приспосабливаться к новой для себя жизни. Но слишком уж все тут ему, горскому человеку, оказалось не по душе: дисциплина, субординация, сидение в четырех стенах, бумажная работа, а главное – чинопочитание и лизоблюдство, подсиживание и наушничество; единственный, с кем Джамал мог отвести душу, был он, Топуридзе, и Джамал отводил ее – ругал и порядки в большом доме, и молодых чинуш, и вообще русских, к которым он, естественно, Георгия Андреевича не относил. Русских он не любил какой-то тяжелой, биологической нелюбовью, не мог простить депортацию родного народа и все удивлялся в разговорах – а с Георгием Андреевичем он разговаривал без всякой опаски, – как такая вырождающаяся нация могла взять верх над столь нравственно крепкими горскими народами, как его родной, как братский ингушский… И все повторял слова какого-то своего друга: «Это им повезло, что великий имам Шамиль был аварцем. Был бы он чеченом – война до сих пор продолжалась бы…»

В конце концов Георгий Андреевич отправил его, от греха подальше, налаживать один перспективный молодежный кооператив в Сибири, под Братском, где ЦК пытался организовать заготовку леса для бумажной промышленности. Бумаги комсомолу надо было много… это было летом 1990-го. А через год Джамал вернулся из Сибири совсем другим человеком: во-первых, он был владельцем сотни гектаров первосортного хвойного леса, который он выкупил у разорившегося кооператива. Почему-то у него лес, годный не только на целлюлозную щепу, но и на многое другое – особенно на юге страны, где леса не было совсем, – оказался необыкновенно прибыльным. Во-вторых, он поставил дело так, что на него работали сотни полторы бомжей и бывших стройотрядовцев, счастливых уже тем, что не надо шабашить и метаться в поисках заказов по всей стране, – они валили лес на одном месте и имели за это довольно неплохие по тем временам деньги. В-третьих, Джамал был теперь по-настоящему богат и ходил под охраной двух здоровенных земляков, поскольку при нем были живые бумажные деньги, которые он хотел куда-нибудь с пользой вложить. «Положи в сберкассу, – посоветовал ему Георгий Андреевич, – проценты пойдут». «Э нет! – засмеялся Джамал. – Я с государством, да еще с таким, в азартные игры не играю!» И в конечном счете оказался прав, – когда начались великие перемены, он не потерял ни копейки. Наоборот… Неизвестно через что уж он там прошел в Сибири, а только стал Джамал суровее, немногословнее. От него теперь исходила какая-то скрытая сила, уверенность в себе…

И снова Георгий Андреевич помог ему: несмотря на то что это был совсем другой Джамал, он по-прежнему казался Георгию Андреевичу кем-то вроде младшего брата, чистого и наивного, которому не может не помогать старший, раньше него вступивший в нелегкое соприкосновение с реальностью… Смешно, Георгий Андреевич почему-то считал, что он старше…

Однако сам-то Джамал отнюдь не думал всю жизнь оставаться младшим братом. В конце концов, оглядевшись как следует, подумав и воспользовавшись старыми комсомольскими связями, он вложил деньги сначала в основанную Георгием Андреевичем товарно-сырьевую биржу, где провернул несколько сверхудачных операций с сахаром, а потом – уже после августа 1991-го – начал понемногу вкладывать деньги в недвижимость и гостиничный бизнес – не без помощи все того же Георгия Андреевича, который к этому времени уже перебрался под знамена Гавриила Попова в Моссовет. Джамал вложил деньги в строительство одной суперсовременной гостиницы, потом удачно купил акции другой. Все такой же красивый, худощавый, он ездил теперь на сверкающей иномарке, вызывающей зависть даже у кремлевских чиновников, и везде его сопровождали те самые ребятки, которых он привез из Сибири. Тогда это еще было в диковинку…