Уже много месяцев подряд в своей частной жизни Крофордуиз-за болезни жены приходилось иметь дело с врачами и медицинскими сестрами. Оннаучился строить отношения с ними так, чтобы не мытьем, так катаньем добиватьсяхотя бы самых малых преимуществ, способных облегчить Белле существование.Доктора, медицина вообще сидели у него в печенках. Но сейчас это была не частнаяжизнь. Это был Балтимор, это была работа. Нужно быть как можно более любезным.

— Очевидно, я недостаточно ясно выразился, доктор. Моявина — раннее утро, а я лучше соображаю по вечерам. Все дело в том, чточеловек, которого мы разыскиваем, — вовсе не ваш пациент. Это должен бытькто-то, кому вы отказали, потому что убедились, что он не транссексуал. Мыздесь работаем не вслепую: я покажу вам, какими специфическими характеристикамион мог бы отличаться от типично транссексуальных моделей в ваших реестрахличностных исследований. Вот краткий перечень того, что вашим сотрудникамследует искать в характеристиках заявителей, которым было отказано в операциипо изменению пола.

Читая перечень, доктор Даниэлсон потирал указательнымпальцем одну сторону носа. Потом вернул бумагу Крофорду.

— Весьма оригинально, мистер Крофорд. На самом деле всеэто крайне причудливо, а это слово я употребляю не так уж часто. Могу ли япоинтересоваться, кто снабдил вас этим набором… догадок?

Вот уж не думаю, что эта информация доставила бы вамудовольствие, дорогой доктор Даниэлсон.

— Сотрудники Отдела криминальной психологии, —сказал Крофорд. — Кроме того, мы консультировались с доктором Блумом изЧикагского университета.

— Алан Блум одобрил это?

— Но мы полагаемся не только на тесты. Есть ещекое-что, помогающее выделить Буффало Билла из общих списков: вполне вероятно,он скрыл судимость, связанную с применением насилия, или попыталсяфальсифицировать какие-то иные факты своей биографии. Покажите мне тех, кого выотвергли, доктор.

Даниэлсон отрицательно покачал головой. Впрочем, он делалэто почти безостановочно на протяжении всего разговора.

— Материалы обследований и опросов — вещь сугубоконфиденциальная.

— Доктор Даниэлсон, как можно считать подлог иискажение фактов вещью сугубо конфиденциальной? Как может выяснение настоящегоимени преступника и настоящей его биографии считаться результатомвзаимоотношений врача и пациента, если он никогда не сообщал вам об этом и вампришлось выяснять это самим? Мне хорошо известно, как скрупулезен в этомотношении Университет Джонса Хопкинса. Я не сомневаюсь, что в практике вашейклиники встречались подобные случаи. Психически больные люди с пристрастием кхирургическим вмешательствам обращаются повсюду, где только имеютсяхирургические отделения. Это никак не влияет на репутацию лечебного заведенияили его законных пациентов. А что вы думаете, к нам, в ФБР, психи необращаются? Тут на днях в нашу контору в Сент-Луисе явился один — прическа каку Моу,[57] с противотанковым гранатометом, двумя ракетами имедвежьим кивером в сумке для гольфа.

— Ну и что, вы взяли его на работу?

— Помогите мне, доктор Даниэлсон. Время поджимает. Покамы тут стоим и беседуем, Буффало Билл, вполне возможно, совершает с КэтринМартин то, что совершил с остальными. — И Крофорд положил на сверкающуюстойку фотографии.

— Не надо. Это не поможет, — сказал докторДаниэлсон. — Это детские штучки, меня не запугаешь. Я, знаете ли, былвоенным хирургом и не только работал в полевых госпиталях, но и участвовал вбоевых действиях. Уберите эти ваши картинки в карман.

— Это точно. Хирург может спокойно смотреть наискалеченные трупы, — сказал Крофорд, смяв в руке пластиковую чашку инажимая ногой педаль мусорного контейнера. — Но я не представляю себе, чтоврач может спокойно думать о том, что человека лишают жизни. — Он выбросилчашку и отпустил педаль. Крышка контейнера захлопнулась с грохотом, словноподтверждающим правоту слов Крофорда. — Вот самое лучшее из того, что ямогу вам предложить: я не стану просить вас представить информацию о пациентах,а только о заявлениях, отобранных в соответствии с представленными вамнаметками. Вы сами и ваши психиатры из комиссии по рассмотрению заявленийгораздо быстрее разберетесь в отвергнутых документах, чем это мог бы сделать я.Если мы обнаружим Буффало Билла благодаря вашей информации, об этом никому небудет известно. Я найду иной путь, объясню все как-то иначе, и только этообъяснение войдет в официальные документы.

— Что, Университет Джонса Хопкинса останется инкогнито,получив статус «свидетеля под защитой государства»? Или нам дадут другоеназвание? Передадут клинику в Колледж Боба Джонса,[58]например? Очень сомневаюсь, что ФБР, как, впрочем, и любое другое государственноеучреждение, способно достаточно долго хранить тайну.

— Еще как может.

— Вряд ли. Попытки прикрыться неумелым бюрократическимвраньем еще более опасны, чем неприглядная правда. Нет уж, лучше и не пытайтесьоберечь нас таким способом, благодарю покорно.

— Да нет, это я вас благодарю покорно, докторДаниэлсон, за ваши иронические замечания. Они мне очень помогли. Вы сейчас самиувидите, чем именно. Вы хотите правды. Как вам понравится такая: он похищаетмолодых женщин и сдирает с них кожу. Потом надевает ее на себя и щеголяет вней. Мы не хотим, чтобы он продолжал в том же духе. Или вы сейчас же начнетенам помогать, или сегодня же утром министерство юстиции публично обратится запостановлением суда, заявив, что вы отказались помогать нам. Мы будем запрашиватьвас дважды в день — так, чтобы у службы новостей хватало информации дляутренних и вечерних выпусков. Каждое сообщение из пресс-центра министерстваюстиции будет включать информацию о том, что мы обращаемся к доктору Даниэлсонуиз Университета Джонса Хопкинса, пытаясь уговорить его помочь. В каждойпрограмме новостей есть информация о деле Буффало Билла. Когда Кэтрин Мартинвсплывет, а за ней еще одна и еще, мы дадим сообщение о том, чего добились вклинике доктора Даниэлсона. И процитируем все ваши иронические замечания насчетКолледжа Боба Джонса и все, что вы тут наговорили. И еще одно, доктор. Вызнаете, Управление здравоохранения находится прямо здесь, в Балтиморе. Яподумал об отделе финансирования программ, и — как мне кажется — вы подумали онем еще раньше, чем я, так? Что, если сенатор Мартин, вскоре после похорондочери, задаст ребятам из этого отдела такой вопрос: а не следует ли считатьоперации, которые вы тут делаете, косметическими? А они почешут в затылках ирешат: «А знаете, ведь сенатор Мартин права. Точно. Мы полагаем, эти операции —косметические». И вы не получите больше государственных ассигнований, потомучто ваши операции приравняют к переделкам формы носа.