К своей «ауди» Ариана как на крыльях летела, думая на ходу: какая же я умничка, что не позвала Софи в «Индюшку»! Женская интуиция, а она-то, слава тебе господи, у Арианы уцелела, пусть и не в таких масштабах, как раньше, — эта самая женская интуиция подсказывала, что отныне лучшая подруга больше не на ее, Арианы, стороне. Вот что произошло несколько дней назад. Софи позвонила ей и предложила вместе пообедать. Ариана полистала ежедневник и назначила дату — через три недели: «Как жаль, что не могу раньше, дорогая, но все дни плотно забиты». А Софи не нашла ничего лучше, как обидеться: «Знаешь, Ариана, я тоже очень занята, но, как видишь, готова отложить важные деловые встречи, чтобы посидеть с тобой спокойно, как раньше!» Вот это да — плохо замаскированный упрек! А тон-то, тон-то каков! У хозяйки ЖЕЛУТУ есть и другие заботы, ей недосуг, да и ни к чему нравоучения какой-то… капризной девчонки! Если Софи не удосужилась понять, как далеко продвинулась подруга, если ей не хватает терпения подождать, пока все хоть немного нормализуется, что ж, тем хуже для нее самой. Теперь она не имеет права услышать рассказ об эпизоде с Фланваром, вот и все дела. К тому же последнее время Софи говорит исключительно о Юго, и перспектива выслушивать назидания Ариану совсем не греет. Это же сил никаких не хватит!..

Ариана радовалась первой одержанной победе, не догадываясь о том, что сегодня в «Пухлой индюшке» ей удалось склонить на свою сторону отнюдь не всех. Попытка завоевать двух из приглашенных, и далеко из них не последних, провалилась полностью!

Если бы хозяйка ЖЕЛУТУ была повнимательнее, непременно бы заметила, что Момо и рта не раскрыл за все это время. Но, подобно большинству мужчин, Ариана перешла теперь в тот лагерь, где твердо верят в простое правило: я заплатил поставщику — значит, он меня не подведет. Ориентируясь на девиз Союза молодых судебных исполнителей «Обеспечить самый лучший совет при любых обстоятельствах», Ариана была убеждена, что Момо с легким сердцем перейдет от роли семейного наставника и тренера к функциям пластического хирурга, специализирующегося на операциях по восстановлению лица семьи после травмы. А ничего похожего не произошло. Слушая Ариану, судебный исполнитель увидел словно воочию, как его мечта о великой карьере разбивается на тысячи осколков, он рухнул с небес даже не на землю — под землю. Хватило каких-нибудь тридцати минут. И ушел он из ресторана с единственной мыслью: во что бы то ни стало помешать участнице блистательного эксперимента. Он не позволит ей загубить все им созданное, пусть даже ради этого ему придется сражаться в одиночку.

Момо еще не знал, что заполучил во время этого злосчастного обеда неожиданного союзника. Точнее, союзницу. Лиз Онфлёр возмутилась, открыв в своей дочери столь ловкого манипулятора, и окончательно решила встать на сторону зятя.

— Софи, я купил в супермаркете такой чудесный кусочек баранины! На полчаса в разогретую духовку, добавив несколько веточек розмарина, — и пожалуйста, пальчики оближешь! Для тебя, кстати, есть рубленый бифштекс из конины с горчичным соусом, по-моему, ты не очень-то любишь баранину. Это наш взнос в ужин. Бери, бери! Я подумал, что у тебя слишком мало времени, чтобы еще и к мяснику заходить, — надо же закончить к Рождеству две новые коллекции, эскизы-то еще не готовы, да?

«Ох, Юго — просто чудо из чудес!» — в тридцатый раз за день улыбнулась про себя хозяйка дома. Она взяла пакет с мясом и потянулась поцеловать Ариану, которая стояла в двух шагах позади мужа. Было так приятно видеть подругу хоть немного успокоившейся после того дурацкого телефонного звонка, когда она заявила, что у нее нет времени на обед. Правду сказать, отлично Пьер придумал — экспромтом собраться всем четверым.

Но получилось все как-то тяжеловато и странно. Пьер и Ариана явно нервничали и как будто прятали друг от друга глаза. Когда Юго и Софи относили на кухню посуду, они услышали, как те перешептываются. Дальше начался более чем странный разговор о работе Пьера — о том, как ему приятно находиться среди людей с мускулами и яйцами, как помогает жить царящее как в спорте, так и у журналистов истинное братство, возможное только среди мужчин… Надо же, подумала Софи, а раньше ему никогда не нравилась спортивная журналистика, которая-де заставляет его «писать про кретинов и для кретинов, а потому по-кретински»… Ариана перехватила слово и стала распространяться об американском исследовании уровня тестостерона, который, если верить штатовцам (а почему же им не верить?), резко снижается, если мужчина не противостоит профессиональным стрессам. Юго пришел в восторг от услышанного и воскликнул: «Удивительно! Я-то ведь только и делаю, что противостою, — то детям, то ремонтникам, то клиенткам! Мой уровень тестостерона должен превысить африканские долги!» Пьер резко оборвал восторги друга, вспомнив о том, как часто в наши дни мужчины уходят с работы, насколько они не способны служить надежной опорой подрастающему поколению… в общем, высыпал целый ворох избитых клише, на каждое из которых Ариана отвечалакивком — да уж, да, так. Юго, предполагавший, вероятно, что речь о людях не его породы, смеялся, прикрывая ладонью рот, — появилась у него недавно такая привычка.

Внимая слаженному дуэту Арианы и Пьера, Софи прокручивала в памяти сцену из «Книги джунглей» — как слоны шли, шли, шли, тупо и тяжело ступая по земле, уши по ветру, хобот вперед… Ее это взбесило, и она потащила подругу на кухню — вроде пора подавать кофе.

— В какие игры вы с Пьером играете? Хотите уронить Юго в собственных глазах, что ли?

Ариана очень спокойно ответила:

— Проснись, Софи. Проснись и подумай. Что бы ты сказала, если бы твой муж, а не мой проводил полночи за шитьем модели специальной сумочки для мужчин — их, дескать, не выпускает ни одна фирма? Что бы ты сказала в ответ на заявление: я подумываю об инъекциях ботокса. Дальше цитирую точно: «Необходимо разгладить мои морщинки и сделать все, чтобы я выглядел не таким усталым». Что бы ты сказала, если бы он на четыре часа надулся только из-за того, что ты забыла его поздравить с годовщиной вашего первого поцелуя?

Софи улыбнулась:

— Ну а если ему от этого лучше, а, Ариана?

— Ему-то лучше, зато у меня уже терпение лопнуло! Но на меня наплевать, да? Это черт знает что, Софи, я не такая, как ты или моя матушка, я вовсе не святая и никогда не была святой, но теперь еще, представь себе, я смотрю на вещи по-мужски! Я выходила замуж за мужчину, надежного, сильного мужчину, а не за маникюршу, черт, черт, черт, глаза бы мои не видели! У меня такое чувство, словно мне подсунули не тот товар, и уверена, если бы Юго был в нормальном своем состоянии, то увидел бы, что его прелестная женушка превратилась в Жан-Клода Ван Дамма в кружевном лифчике. Юго тоже влип. Ладно, я согласна, махнуться жизнями была моя идея, но я, прости за невольный каламбур, промахнулась. Да, промахнулась и честно это признаю, но признаю одновременно, что необходимо дать задний ход. Господи, почему две женщины, которых я люблю больше всех на свете, совсем перестали меня понимать! О-о-о черт, черт, черт!

А вот и Лиз Онфлёр — легка на помине — выходит на сцену. Прямо из Венсенского леса, куда они с Момо ездили слушать «Реквием» Моцарта на открытом воздухе. «Реквием» был выбран не случайно: видимо, в связи со своей профессиональной деятельностью судебный исполнитель всему в музыке предпочитал реквиемы — как произведения, призванные облечь печальную весть в утешительно-пышные одежды. Форе, Верди, Моцарт — он знал наизусть все погребальные мессы. И самые удачные аресты имущества были им наложены именно тогда, когда он, смягчая собственное сердце дивной мелодией, насвистывал «Dies Irae» («Гнев Божий»). Но сейчас господин Кантюи больше всего напоминал враждебно ощетинившегося ежика. Колючки торчали во все стороны.