– Эме, вы?.. Ваше величество… – несколько нелогично проговорил Андре. И вовсе замолчал, увидев кардинала.

Мазарини был мрачен, но хоть угрозами не сыпал. Эме подумал, как бы теперь убедить кардинала, что не стоит сразу завтра утром отправлять де Линя на плаху…

С церемониями представления было покончено быстро. Андре, как мог, рассадил своих незваных гостей по имеющимся в комнате стульям и креслам.

– А теперь хотелось бы знать, что все это значит? Я слышал выстрелы, какой-то шум.

– Герцог де Бофор в аббатстве, – ответил Эме, – нам нужна ваша помощь.

– Вам необходимо срочно покинуть аббатство, ваше величество! – Андре прикусил нижнюю губу. – А вы, ваше преосвященство?

– Я, напротив, должен остаться. Мое пребывание здесь совершенно официально. Мы с преподобным де Билодо – страстные любители поиграть в шахматы.

– У вас есть свои апартаменты?

– Разумеется! – несколько удивленно ответил кардинал. – В том же крыле, что и комнаты вашего настоятеля.

Андре посмотрел на Эме.

– Мой домашний арест, надо полагать, снят? Хотя бы на время?

Де Фобер кивнул. Андре быстро открыл дверь и через минуту вернулся с заспанным Блезом.

– Друг мой, вы знаете, где расположился его высокопреосвященство?

Блез ошарашенно кивнул и покрепче затянул пояс на халате. Королеву органист попросту не заметил – его взгляд был устремлен на кардинала.

– Все объяснения – потом. Немедленно одевайтесь и сделайте вид, что вовсе не спали. Как только будете готовы, возвращайтесь сюда. Вы поведете его высокопреосвященство верхней галереей, не спускаясь во двор. И придумайте причину, по которой церковный органист может разгуливать в половине третьего ночи по аббатству в компании кардинала Франции.

– Шахматы? – Блез соображал на удивление быстро. – Я неплохой шахматист, и…

– Нет! – тут же прервал его де Фобер.

– Ваше высокопреосвященство, вы изволите увлекаться музыкой? – быстро спросил Андре.

– Я итальянец! – Мазарини нашел в себе силы улыбнуться. – Музыка для нас равносильна дыханию и крови.

– А Блез, да будет вам известно, один из лучших органистов и клавесинистов Франции. Вы сидели в его комнате и слушали отрывки из духовной кантаты, которую господин Дю Мулен сочинил в честь вас.

– Я?! – Блез подскочил на месте.

– Разумеется, вы. Можете придумать что-нибудь другое, но сами… Бегом переодеваться! Никто не сидит за клавесином в халате и нижней рубашке!

Блез исчез.

– Главное – вывести отсюда ее величество! – напомнил де Фобер. – И быстро.

Лейтенант и викарий посмотрели друг на друга. Немой диалог взглядов длился ровно секунду.

– Для начала нужно попасть на улицу! – подала голос Виолетта.

– Нет ничего легче, сударыня! – Андре распахнул окно, внимательно оглядел местность и облегченно вздохнул. С этой стороны никого подозрительного не наблюдалось. Ночь была непроглядно черной. Де Бофор наверняка приехал в аббатство не один, но в своей самонадеянности не позаботился окружить Нуази. – Лейтенант, помогите ее величеству спуститься. Я – вниз!

Из углубления в оконной нише была извлечена веревочная лестница. Андре, подхватив камзол, шпагу и взведя курок одного из своих пистолетов, легко вспрыгнул на подоконник и исчез. Через полминуты снизу донесся его голос:

– Спускайтесь, я держу лестницу!

Де Фобер оглядел свой маленький отряд.

– На чем вы приехали сюда, ваше величество?

– Карета оставлена у часовни с источником! – у королевы от страха застучали зубы. – Там меня ждут…

Де Фобер нервно усмехнулся. Значит, часовня. Плохо дело. Часовня почти на дороге, люди де Бофора могли заметить карету, перебить охрану и спокойно дожидаться, пока неверная испанка попадется в ловушку. Во всяком случае, он сам бы поступил именно так.

– Пойдете, когда мы будем на земле. Если что – рубите лестницу! – скомандовал он подчиненным.

– А я? – спросила Виолетта.

Черт, Эме совсем забыл про юную маркизу! Он внимательно посмотрел на ее бледное от волнения лицо и понял, что девушку поддерживает на ногах только горячее желание помочь королеве и собственное упрямство.

– Андре, вы не против, если мадемуазель де Лажуа останется у вас за хозяйку? Некоторое время. Надеюсь, мы вернемся за ней еще до рассвета…

– Сколько угодно! – донеслось снизу. – Пусть закроет дверь на засов и сидит как мышь!

Виолетта попыталась запротестовать, но де Фобер состроил зверскую гримасу, от одного вида которой юная фрейлина ее величества побледнела еще больше и уселась в кресло.

– Будьте паинькой! – проникновенным тоном попросил Эме. – Иначе я не ручаюсь, что кто-либо еще не захочет дать вам по голове. Чтобы не ездили по ночам одна куда не следует и не вмешивались в чужие дела. Особенно дела герцогов и королев.

Лестница подрагивала под ногами, но Андре держал ее таким образом, чтобы можно было опираться одной рукой о стену.

Эме воспользовался этим. Спускаться по веревочной лестнице для него было, в общем, далеко не новым делом. Свободной рукой де Фобер поддерживал королеву. Анна кое-как справилась со своим волнением и спускалась довольно сносно. Во всяком случае, был шанс, что до земли она доберется нормально.

Так и получилось.

Гвардейцы спустились вниз без всяких проблем.

Виолетта, сообразив, что нужно сделать, втянула лестницу наверх и захлопнула окно. Она в тот момент меньше всего думала о том, как аббат будет возвращаться к себе.

Четверо мужчин и одна женщина оказались на земле. Из аббатства они выбрались, но это решало только часть проблемы. Королева должна была вернуться в Париж.

– Что теперь? – Андре смотрел на де Фобера как на командира.

– Спрячьтесь пока, мы проверим, как дела у часовни. По меньшей мере, неразумно этого не сделать… Вы ручаетесь, что Мазарини…

– Блез только прикидывается простачком! – Андре криво улыбнулся. – Он прирожденный лицедей и способен запудрить мозги кому угодно. Тем более что герцог де Бофор не может похвалиться остротой ума. Не так ли?

Эме поморщился.

– Я бы не стал на это рассчитывать. Мы не в том положении, чтобы недооценивать врагов. Я очень надеюсь, что у кардинала хватит воображения выпутаться из этой истории. В конце концов, не зря же он столько времени провел в Ватикане. Уж эти-то умеют пускать людям пыль в глаза.

– Мне кажется, вы недолюбливаете священнослужителей, – немного удивленно пробормотал викарий.

– Вашего брата любить абсолютно не за что.

К кому относилась это желчное замечание – к Мазарини, Николя де Лекуру, ему самому или всем служителям матери-церкви разом – Андре так и не смог угадать. А уточнять времени не было.