– Выходит, что все они врут?

– Я полагаю, да. А как вы поработали?

– Насчет черного «Мерседеса», который видели у дома Панкова. В агентстве Австрийской сказали, что уезжали хозяйка и ее бывший муж вместе именно на «Мерседесе» и что они имели привычку ужинать в какомнибудь ресторане, а потом Австрийская подвозила Панкова до дома. Это со слов секретарши, которая в курсе дела. Теперь надо выяснить, какая машина у этого Дэна. Потом вновь опросить свидетелей.

– Надо работать с окружением Австрийской.

– Вот смотри, Максимыч: нас в отделе четверо. Ты осуществляешь общее руководство, я проверяю Австрийскую и ее ближайших родственников, то есть сына и мать. Женя берет на себя Дэна, поскольку эта версия самая перспективная, Гена – сумасшедшего художника и «тетеньку». Разделаемся в два счета. Потом мы их зажимаем в угол, и они колются, как миленькие.

– Надо найти пистолет. Если убийца сразу не избавился от оружия, значит, оно ему еще понадобится.

– Пистолет наверняка находится в доме, но попробуй его найди! Сам говоришь: там целых три этажа!

– И еще огромная усадьба… А вот и Евгений Иванович! С возвращением вас! На другой конец Москвы, что ли, бегал за закуской?

Запыхавшийся лейтенант виновато сказал:

– В ближайшем магазине санитарный день. Я уж думал, что в наше время такого не бывает.

– Ладно, проехали. Кстати, тебе в ближайшее время предстоит одно интересное дело. Ты у нас молодой, красивый. Вот и попробую выяснить, как в наше время становятся альфонсами.

* * *

Этой ночью Анна во сне кричала. Дэн сидел рядом с ней на кровати со стаканом воды в руке и время от времени говорил:

– Тише. Ну тише же.

Когда она просыпалась, Дэн поил ее минеральной водой и уговаривал поспать еще немного:

– Анна, я с тобой.

Она с недоумением смотрела на мальчика. Когда проснулась окончательно, тут же спросила:

– Да, со мной. Толкуто?

– Если бы ты меня хоть немного любила!

– Дэн, прекрати! Забыл, как я тебя нашла?

– Ну и что?

– Помоему, ты слишком серьезно относишься к нашим с тобой отношениям.

– Зато ты к ним относишься слишком легко.

– Общение с Шацким не пошло тебе на пользу. Ты тоже стал заниматься словоблудием. Не надо брать пример со Стаса. Постарайся быть собой.

– Тебя устроит, если я сяду в тюрьму? Или оригинальнее сразу к стенке? Если я умру за тебя, ты сочтешь, что это оригинально?

– Дэн, перестань. – Ее голос прозвучал не слишком уверенно.

– Хорошо. Тогда я завтра же пойду в полицию к тому майору, и все подпишу. Уверен, что мне поверят все без исключения. У меня же самый веский мотив!

– Посмей только!

– Я понял. Ты начинаешь ценить мужчину в тот момент, когда его навсегда теряешь. Вот тогда ты и начинаешь по нему убиваться. А раньше никак не получается.

Она сама не ожидала, что решится его ударить, но ударила сильно, не так, как в свое время Малиновского. К тому же Дэн и не пытался увернуться. На его щеке отчетливо проступила красная пятерня.

– Ну вот, до синяков мы, кажется, уже дошли, – усмехнулся Дэн. – Может, теперь попробуешь сломать мне руку? Уверяю: тебе после этого станет значительно легче.

– У меня такое впечатление, что я со Стасом разговариваю.

– С кем поведешься, от того и наберешься. Он меня научил, что ирония – лучшее средство защиты, а вовсе не нападение.

– Да? Но тебе это не идет.

– Пусть. Кстати, у тебя нервы сдают, не хочешь пойти к врачу? А если ты каждую ночь будешь так кричать?

– Я тебе мешаю?

– Мне страшно. Я не знаю, что делать, вдруг ты начнешь себе вены резать?

– Кто тебе рассказал? – встрепенулась Анна, схватила его за руку и тряхнула изо всех сил. – Шацкий? Сашка? Мама? Кто?!

– Да какая тебе разница?! Я живу в этом доме уже больше года! О чемто же мы разговариваем в твое отсутствие!

– Извини. – Анна попыталась взять себя в руки. – Я тебя ударила – извини.

Дэн ничего на это не сказал, просто лег и отвернулся к стене. Тут только Анна подумала, что мальчику так и не удалось этой ночью уснуть. Она все время будила его своими криками…

…Со всем этим чтото надо было делать. По рекомендации хороших знакомых Анна обратилась к модному психотерапевту. Молодой симпатичный мужчина слушал ее с такой неприкрытой жадностью, что Анна начала подозревать, что он собирает материал для докторской диссертации и ее случай как раз то, чего ему не хватает для завершения картины. Анна никак не могла расслабиться и заставить себя ему доверять.

– У меня была попытка суицида десять лет назад. С тех самых пор меня мучает мысль, что я чегото не завершила. Какоето очень важное дело. Я даже не праздновала в этом году свое тридцатипятилетие. У меня возникло ощущение, что этот год мне ни за что не пережить. Что он последний. И я испугалась.

– Может быть, это ваши фантазии? Вы человек творческий, впечатлительный. Люди вашей нервной организации отличаются излишней восприимчивостью. В вашем роду были душевнобольные?

– Нет.

– Вы в этом уверены? Может, от вас это скрывали?

– Мой отец умер от алкоголизма.

– Кто он был по профессии?

– Художник. Неудачливый художник.

– У вас были травмы головы в детстве? Сотрясение мозга?

– Нет, не помню.

– Как вы спите?

– Последнее время плохо.

– Головокружения?

– Да. Последнее время и это есть.

– После попытки суицида вам назначили какоето лечение?

– Да. Успокоительные препараты.

– Вы до сих пор их употребляете?

– Нет, что вы. Как только почувствовала, что наступает зависимость, сразу же перестала их принимать.

– И тогда вернулись страхи? Вам опять хочется наглотаться таблеток?

– Нет. Это все те огни.

– Какие огни? – Он внимательно посмотрел на Анну.

– Моя комната в старой квартире. На пятнадцатом этаже. Там такой замечательный вид!

– Деревья? Дома? Канал?

– Нет, просто огни. Много огней. А за каждым из них люди. Почему же я так одинока? Меня все время мучает та история. – Анна наконец решилась.

– Какая?

– Ну, когда меня все предали. Все близкие мне люди. Хотя Ленский говорил, что это все пустяки.

– Ленский? Кто это?

– Мой муж. Покойный. Когда он был жив, я не видела этих огней. Только один раз, когда решила оставить карьеру певицы. И тогда я купила пистолет.