Насчет твоего сына. Хватит трындеть. Да, я давал тебе все эти годы деньги на сына. На твоего сына. Не на своего! Заметь. Я не идиот. Думал, ладно, есть возможность помочь бабе, пусть… Все-таки картинки с ней идут на ура… Спрос на них большой… Отстегну… А ты решила, что я поверил… У тебя сын родился через семь месяцев после нашей судьбоносной встречи. Не так, что ли?

— И что? — вызывающе возразила Элеонора. — Семимесячный родился. Недоношенный.

— Лечи других — меня не надо! Семимесячный… Семимесячные не рождаются три кило двести граммов. И ростом пятьдесят два сэмэ. Я ж не лох, хоть ты уверена в обратном. Я тогда подъехал в роддом. И мне сказали. Я тоже спросил — мол, может, недоношенный?.. Они надо мной долго смеялись.

— А чего смеялись? Он, может, доношенный-то семь кило бы весил! Я — пять семьсот родилась! А ты вон какой сам-то!

— Я тебе уже сказал: лечи других, а я здоровый. Кстати, напомню… Про первые же наши встречи… Ты все блевать отлучалась, если помнишь… Я еще удивлялся — что такое, думаю, может, аллергия у такой фактурной дамы на меня? И потом только догадался: беременная ты была, подруга! Токсикоз тебя мучил, болезную. Но и это не предел человеческого счастья. Помнишь, ты мне скандал устроила, чтоб я твоего ребенка признал? В загс бы пошел и признал себя отцом? Что я тебе сказал? Давай сделаем генетическую экспертизу. Дорого это стоило тогда. Не знаю, как сейчас. Но я был готов. Хотелось уже тогда тебя мордой в твою брехню сунуть. И что ты мне ответила?

— Ответила, что не надо мне лишних унижений! Вот что я ответила! Я тебе сына родила, а ты, как подлец, требуешь анализы сдавать. Тебе сына мало!

— Мне — твоего — сына — много!!!! Понимаешь? Много!!! Я тебе на него, чужого мне ребенка, из милости — обрати внимание, — из милости давал деньги. Немалые. Не из страха — бояться мне нечего. Любая экспертиза подтвердит, что я не отец. И даже если жена бы и узнала, все равно твою ложь раскрыли бы в два счета. Так вот: из милости помогал тебе! А ты все требовала и требовала: признай, признай!

Ты — дура?

То, что ты сволочь злобная, это я даже не спрашиваю, это я знаю.

А вот этот вопрос все никак не могу решить: ты — дура? Совсем? Тебе что? Мало денег? Мало того, что мы иной раз и встретимся? Тебе надо всех вокруг несчастными сделать, да?

Давай! Мне плевать! И на меня больше не рассчитывай. В любом случае. С меня хватит. Ты каждый раз доводишь до крика. Ты меня изнутри жрешь, как раковая опухоль. Все! Больше этого не будет. Одевайся и выметайся! И делай что хочешь. По-твоему все равно не получится.

Элеонора встала и принялась медленно одеваться.

Рыся молила только об одном: чтобы они ушли вместе. Они бы ушли, а она бы тогда убежала домой и собралась с мыслями. Но, похоже, Петр прогонял многолетнюю уникальную модель, а сам собирался оставаться в своей мастерской.

Куда ему еще идти? Не домой же? Он же за границей… Не прилетел еще… И если так, он пойдет спать сюда, наверх. И увидит ее… Нет-нет-нет! Пожалуйста. Только не это. Рыся все и так поняла: кончилось ее счастье. Поняла и приняла. Но только пусть появится у нее возможность уйти из мастерской незамеченной.

— Дай мне денег на такси, — послышался между тем голос готовой уйти Элеоноры. Совсем другой, чем прежде, голос. Нежный, воркующий, жалобный.

Вот как мы умеем, оказывается!

— Нет у меня денег. Вот, евро только… Ночью и поменять негде. Ладно, пошли, я тебе из банкомата вытащу, — предложил Петр.

Рыся поняла, что молитвы ее услышаны.

Сейчас они уйдут вдвоем. Банкомат находится неподалеку: за углом соседнего дома. Но времени ей должно хватить на то, чтобы дождаться их выхода из подъезда, скатиться самой с лестницы и умчаться домой.

Петр запер дверь только на один замок — верный признак того, что остаток ночи он собирался проводить именно в мастерской.

Рыся слышала, как они спускались на лифте, как что-то говорила Элеонора…

А потом… Как в детской игре в прятки… Скорей, скорей! Кто не спрятался, я не виноват.

На какой там ключик у Петра было заперто?

Чик-трак!

Прыг-скок по лестнице.

Ну-ка, открой бесшумно дверь подъезда!

Теперь оглянись по сторонам: направо, налево.

Беги! Главное: устремляйся в сторону, противоположную банкомату.

Она почти и бежала, а в голове почему-то начала крутиться любимая песня ее младшего братана Пика, которую он уже много лет время от времени повторяет и повторяет… Даже если они болтают в скайпе, он нет-нет и пробормочет фрагмент из этого длиннющего речитатива.

Повторение, как известно, мать учения. Рыся, благодаря братику, знала песню наизусть. Вот она и возникла, закрутилась, задавая ритм ее шагам:

…Можно сдохнуть, вдруг испытав внутри себя

сильнейшую боль….[33]

Да-да! Сдохнуть можно запросто в любую минуту… Вот она чудом не сдохла там, наверху, во время этой… сцены у фонтана…

Сумела сдержаться… Сумела не заорать. И сердце не выпрыгнуло из груди. А могло бы… Билось, как сумасшедшее…

И — да! Главное, суметь насрать на все… Суметь все обдумать, на все положить с прибором, насрать, наплевать, растереть и забыть…

Только у своего дома почувствовала Рыся, что в безопасности.

Она, отпирая двери квартиры, думала, что вот сейчас ввалится в дом и зарыдает, наревется, как следует, от всей души. Море слез выплачет… А потом подумает, как быть дальше.

Но с порога почувствовала прекрасный запах цветов, которые ей надарили ее девчонки… Она ощутила себя в безопасности, в укрытии. Слезы, всю дорогу подступавшие к горлу, ушли, развеялись, как пепел от порыва ветра.

Рыся на секунду встала под холодную воду, не вытираясь, укуталась в халат. От этого всегда легчает — проверено многократно и на многих.

Теперь надо улечься и спокойно подумать. Можно шумно дышать, кряхтеть, чихать, кашлять, шевелиться, как угодно… Это большое счастье, оказывается. Свобода в чистом виде, которую совсем не ценят те, кто не прошел через вынужденную необходимость таиться и ждать неизвестно как долго…

Ах, скольких на своем веку учила Рыся искусству преодоления кризисных ситуаций! Как мудро рассуждала! И как все просто оказывалось!

Главное, решать проблему шаг за шагом, не позволяя мыслям толпиться и перескакивать с одной беды на другую.

Главное, определить, чего ты хочешь в конечном итоге. А потом понять, как этого желаемого добиться.

Все просто, когда беда случилась не с тобой.