— И так, Исаева Вероника, ответьте на вопрос, при какой неисправности разрешается эксплуатация транспортного средства? — Анатолий начал проверять прямо с порога, только дверь закрылась за его спиной.

— Это не первый билет, — фыркнула я, точно помня, что в первом билете первый вопрос совершенно иной. 

— Первый билет, вопрос под номером восемнадцать, — уточнил муж, — Я решил спрашивать с конца, — сказав это, он поставил стакан с водой на комод, а после добрался до кровати и улёгся вдоль моих ног, предварительно скинув с них одеяло. 

—Ай! Щекотно! — возмутилась, невольно хохотнув от щекотки, пробежавшей по ступням от пальцев мужа. 

— Отвечай, — потребовал Исаев, прибрав мои ноги своими ручищами к себе. 

Теперь он не щекотал, а поглаживал, что было невероятно приятно и я терялась с ответом. 

— Сейчас, — сосредоточилась и вспомнила правильный ответ, что было трудно, не видя перед глазами всех вариантов, — При неработающих стеклоподъёмниках можно ехать, — ответив, попыталась заглянуть в тетрадь и проверить правильность ответа, но муж прикрыл её.

— Не подглядывайте Исаева, правильно вы ответили, правильно, — за правильный ответ меня ждали не менее приятные поцелуи коленок, и муж лёг чуть повыше, поближе ко мне, уже на уровне бёдер. 

— Давай следующий, — поторопила Исаева, переживая на самом деле, что он завтра опять встанет не свет ни заря и толком не поспит. 

— Что означает мигание зелёного сигнала светофора? — спросил муж, пролистав несколько страниц. 

Он явно пропускал вопросы с изображениями, потому что там сразу были видны пояснения и так просто не проверить. 

— Разрешает движение и информирует о скором запрете, — ответила своими словами, но правильно, — Лёгкий вопрос, — хмыкнула я, тут же оказываясь под мужем, когда тетрадь с вопросами улетела и с шелестом упала на пол. 

— Надо срочно двигаться, пока нам запрет не выписали, — с лукавой улыбкой заявил Толя, стягивая с меня пижаму...

Лёжа у мужа на груди, почти засыпая зачем-то спросила;

— Можно я к маме в гости завтра пойду? Поеду точней, машиной похвастаюсь, — я про это говорить мужу вообще не собиралась, но вопрос мой вылетел неосознанно, на мимолётном душевном порыве. 

— Зачем? — Исаев сразу напрягся и морально, и физически, я это чувствовала своей растёкшейся по его груди тушкой, — Приглашай маму в гости к нам, — предложил, как отказал. 

— Да она не пойдёт, некогда ей по гостям, хозяйство ведь, а я хочу машину показать. Практика опять же, а то тебе всё некогда, ты днём работаешь, а по темноте мне страшно ездить, — говорила совершенно спокойно, потому что сил на возмущение и истерику не было абсолютно. 

Именно в этот момент я и намотала себе на ус, когда надо решать с мужем серьёзные вопросы. Когда сил нет, даже чтобы глаза открыть, не то что на эмоции, чаще негативного характера. 

— Вот хитрая ты какая, — посмеялся муж, раскачивая этой вибрацией и меня, — Езжай, что ж с тобой поделать, не задави только никого, — настоятельно рекомендовал мне и поцеловал в макушку. 

— И грядки нужны, хотя бы две, под лучок, редисочку... — промямлила и сова неосознанно, даже губу закусила после своих слов.

Надо было разделить и просить о грядках в другой раз. 

— Это ты себе просишь или для тёти? — строгости в голосе мужа не было, и я не стала скрывать от него ничего. 

Что было очень просто и даже радостно, потому что можно говорить правду и не таиться. 

— Вообще, Анна Захаровна просила, но я бы тоже покопалась в земле. Всё равно делать нечего. 

— Так уж и нечего? Билеты учи, сейчас к зиме куда грядки вам? А потом ребёнок родится, какие грядки, Ника? — нотки строгости в голосе мужа не смогли убедить меня, что грядок не будет. 

— Это тётушке, я так чисто для настроения, — говорила, а сама прижималась к мужу, чтобы хоть так добиться желаемого. 

Тётушка ко мне хорошо отнеслась, ни разу не обидела, бывала резка на язык, но всё же с добром, поэтому хотела уговорить мужа для начала на грядки. 

— Ладно, но только две грядки и не просите больше ничего! Надорвёте здоровье, а мне потом что с вами делать? И «Зебра»с вас, ещё одна. Нет, две! За каждую грядку по торту, — торговался мой муж.

На следующий день я встала пораньше. Быстро позавтракав собралась к маме, чтобы по времени попасть в отчий дом, когда там никого кроме неё не будет. С отцом и старшими братьями я встречаться совершенно не хотела. Точно знала, что такая встреча не принесёт ничего кроме расстройств. 

— И что на машине поедешь? У тебя же прав нет, — напомнила Анна Захаровна, провожая меня за калитку. 

— Ой, у нас каждый второй по посёлку без прав ездит, телега страшней, — хохотнула, вспомнив громкий случай в нашем посёлке, когда у одного из местных жителей лошадь понесла и телегой снесла три забора и сарайку. 

— Аккуратней там, матери привет передавай. Пусть в гости заходит, что ли. Родня теперь как-никак.

— Хорошо, я ей передам, — не решилась позвать Анну Захаровну с собой, точно не зная, будет ли кто-то дома кроме мамы. 

— К ужину хоть вернёшься? — тётушка спросила с нескрываемой тоской, словно я её бросаю в одиночестве навечно. 

— Тёть Ань, да я на часик всего, чего вы? Я ещё до обеда вернусь, — обняла её и поцеловала в обе щеки, — Может, со мной поедите? — предложила всё-таки. 

— Да нет, нет. Я обедом пока займусь, цветы полить, пыль протереть, — тётушка торопливо отказалась, и я со спокойной совестью уехала. 

Одна в машине и при свете дня я держалась уверенней за рулём и до родительского дома доехала довольно быстро.  Никого не сбила, в канаву не заехала, но всё идеально у меня не бывает. Ещё не успела выйти из машины, а уже увидела Костю. Этот гад копошился возле дровника и тоже заметил меня. Ни мимо проехать, ни назад сдать.

Делать было нечего, пришлось, задрав гордо нос выходить из машины. Я торопилась в дом к маме, а братец торопился выйти за ворота к моей машине. 

— Это гляньте, кто к нам пожаловал, сестрёнка дорогая! — с фальшивой улыбочкой, Костя развёл руки в стороны для объятий. 

Я ожидала чего-то подобного и сняла с забора трёхлитровку для молока. 

— На, с банкой обнимайся, — всунула ему в руки, и он едва успел поймать стеклянную тару, а я обошла его стороной, поставив машину на сигнализацию. 

— Деловая смотрю стала? — с досадой крикнул братец мне вдогонку. 

— А с вас учителя хорошие, — вот уж действительно, с волками жить, по-волчьи выть. 

Расслабиться нельзя было ни на секунду, я позвоночником чувствовала опасность, исходящую от родного брата. Но родные запахи дома, маминой выпечки и рассола для засолки огурцов и помидоров притупили всё.