Я беру кусок, другой подаю Кэпу, закрываю крышку и ставлю коробку на пол. Тут же начинаю жевать, а Кэп просто смотрит на свою порцию.

– Грустно, когда пицца добирается до тебя быстрее полиции, – говорит он. – Я заказал ее всего минут десять назад.

Он откусывает и зажмуривается, будто ничего вкуснее в жизни не пробовал.

Мы приканчиваем первую партию, и я наклоняюсь за следующей. Кэп от добавки отказывается, поэтому я кладу его кусок обратно в коробку.

– Ну что? – спрашивает он. – Малыш помирился с другом?

Меня смешит, что Кэп зовет Майлза малышом.

– Вроде того, – говорю я с полным ртом. – В четверг они вместе смотрели футбол. Все прошло гладко, но лишь потому, что Майлз все время делал вид, будто меня нет. Знаю, он хочет проявить уважение к Корбину, но я от этого чувствую себя полным ничтожеством.

Кэп кивает, как будто все понял. Не уверена, что это действительно так, но в любом случае приятно, что он так внимательно слушает.

– Правда, он постоянно писал мне эсэмэски, пока сидел с Корбином в гостиной. Наверное, жаловаться не на что. Однако бывают недели вроде этой, когда Майлз вообще в другом штате, и меня для него словно бы не существует. Он не звонит, не пишет. По-моему, Майлз думает обо мне, только если я в десяти шагах от него.

– Не уверен. Возможно, малыш думает о тебе гораздо больше, чем готов показать.

Хотелось бы верить, но звучит сомнительно.

– А даже если не думает, ты не вправе на него сердиться. Это же не входит в ваш договор.

Я закатываю глаза. Вечно он подчеркивает, что Майлз, в отличие от меня, никогда не нарушает правил. Наше соглашение не устраивает только меня, и виновата в этом я одна.

– И как я только впуталась в эту историю?..

Ответа не требуется. Я прекрасно понимаю, как впуталась в эту историю. Понимаю, как из нее выпутаться… просто не хочу.

– Слышала выражение: «Когда жизнь подсовывает лимоны…»?

– Сделай из них лимонад.

– Нет, не так. Когда жизнь подсовывает лимоны, надо точно знать, в чьи глаза их выдавить.

Я смеюсь и достаю из коробки очередной кусок пиццы, удивляясь про себя, когда этот восьмидесятилетний старик успел стать моим лучшим другом.

* * *

Домашний телефон в квартире Корбина почти никогда не звонит. Особенно после полуночи.

Я сбрасываю одеяло и натягиваю футболку. Непонятно, зачем я вообще одеваюсь: Корбин на работе, а Майлз вернется только завтра.

До кухни дохожу только к пятому звонку – как раз когда включается автоответчик.

– Алло!

– Тейт?! – вскрикивает мама. – О господи, Тейт…

В ее голосе слышен страх, который тут же передается и мне.

– Что случилось?

– Самолет… С полчаса назад разбился самолет, а я не могу дозвониться в авиакомпанию. Ты говорила с братом?

Ноги у меня подкашиваются, и я валюсь на колени.

– Уверена, что это его авиакомпания?

Голос у меня настолько напуганный, что я едва его узнаю. Такой же напуганный, как был у мамы, когда это произошло в прошлый раз.

Мне было тогда всего шесть, но я помню каждую мелочь, вплоть до пижамы с луной и звездами, которую надела в тот вечер. Помню так четко, будто это случилось вчера. Папа выполнял внутренний рейс. Сразу после ужина мы включили телевизор и увидели, что какой-то самолет разбился из-за отказа двигателя. Все на борту погибли.

Помню, как мама звонила в авиакомпанию и в истерике пыталась выяснить, кто управлял самолетом.

Через час мы наконец узнали, что разбился не папин рейс, но этот час был самым страшным в нашей жизни.

До сегодняшнего дня.

Я бегу в комнату за мобильником и набираю номер брата.

– Ты пыталась до него дозвониться? – спрашиваю я, возвращаясь в гостиную. Хочу сесть на диван, но почему-то на полу мне спокойнее, поэтому я опять встаю на колени, словно в молитве.

Пожалуй, это и есть молитва.

– Да, звоню постоянно. Идет переадресация на голосовую почту.

Дурацкий вопрос. Естественно, мама пробовала звонить. Я еще раз набираю номер, но тоже слышу уведомление голосовой почты.

Пытаюсь успокоить маму, хотя сознаю, что это бесполезно. Пока мы не услышим голос брата, никакие слова не помогут.

– Сейчас позвоню в авиакомпанию, – говорю я. – Если что-нибудь выясню, сообщу.

Мама даже не прощается.

По домашнему телефону звоню в авиакомпанию, по мобильному – Майлзу. Я набираю его номер – впервые в жизни – и молюсь, чтобы он снял трубку. Как ни страшно мне за Корбина, в голове проносится мысль, что они с Майлзом работают в одной фирме.

В животе у меня все переворачивается.

– Алло? – произносит Майлз после второго гудка.

Голос у него слегка удивленный, как будто он не может понять, зачем я звоню.

– Майлз! – вскрикиваю я со страхом и облегчением. – С ним все в порядке? С Корбином все в порядке?

Молчание.

Почему он молчит?!

– О чем ты?

– Самолет… Разбился самолет. Мне сообщила мама. Корбин не отвечает на звонки.

– Где ты? – быстро спрашивает Майлз.

– Дома.

– Открой мне.

Я отпираю дверь, и Майлз тут же входит, все еще держа телефон рядом с ухом. Первым делом бросается к дивану и включает телевизор.

Он быстро щелкает кнопками пульта, пока не натыкается на выпуск новостей. Звонит куда-то, потом берет меня за руку.

– Иди ко мне, – говорит он и притягивает к себе. – Уверен, с ним все хорошо.

Я прижимаюсь к груди Майлза, однако его слова меня не успокаивают.

– Гэри? – произносит Майлз, когда на другом конце кто-то отвечает на его вызов. – Это Майлз. Да, да, уже слышал. Кто управлял самолетом?

Долгое молчание. Мне страшно на него посмотреть. Мне страшно…

– Спасибо, – говорит Майлз и жмет на отбой. – Все в порядке. С Корбином все хорошо. С Иэном тоже.

Я рыдаю от облегчения.

Майлз подводит меня к дивану и усаживает рядом с собой. Берет у меня из рук телефон, нажимает несколько кнопок и подносит к уху.

– Здравствуйте, это Майлз. С Корбином все хорошо, – пауза. – Да, с ней тоже. Я передам, чтобы утром она вам позвонила.

Снова пауза. Наконец Майлз говорит «до свидания» и кладет мобильник на диван.

– Твоя мама.

Я уже догадалась.

Майлз позвонил моей маме, и этот простой жест заставил меня еще сильнее в него влюбиться.