Каин обходил по краю зеленое поле с пшеницей, бережноприподнимал поваленные ветром стебельки. В ушах все еще звучали слова Творца,жар и холод попеременно заполняли грудь. Господь заговорил с ним, повторял онснова и снова в дерзком упоении, с ним, полным мятежного духа, а не сосладеньким Авелем, который всегда старается понравиться всем!

Отец говорил, что Всевышний — жестокосердный, но где жежестокосердность, мог бы прихлопнуть Каина за дерзость, как жалкую мошку, авместо этого уговаривал, объяснял, старался, чтобы он, Каин, принял его точкузрения?

Или это значит, что он стоит больше, чем Адам? И Господьвозлагает на Каина больше надежд, чем на слабовольного Адама, который, по сути,отстранился от всех дел?

Да, Он принял жертву Авеля, но не заговорил с ним, иначеАвель бы всем уши прожужжал про внимание к нему Господа, а вот с ним, Каином,говорил…

Вдруг сердце замерло: впереди поле безжалостно потоптано,следы множества копыт, овечий помет, словно эти подлые твари не только жрали итоптали его пшеницу, но еще и валялись здесь, отдыхали, гадили…

Ускоряя шаг, он побежал вдоль поля, ужасаясь потоптанному,съеденному, вбитому копытами в сухую и уже мертвую землю. Следы большогоовечьего стада привели на вершину пологого холма, а оттуда Каин увидел, как поту сторону в долине вокруг большого овечьего стада носится взмыленный волк-пес,сгоняет отбивающихся в кучу, по другую сторону бегает Авель и размахиваетдлинной палкой.

Каин понесся к ним, вне себя от гнева. Авель оглянулся,глаза расширились то ли от удивления, то ли от страха. Каин налетел, каксвирепая буря. Авель рухнул на спину от страшного удара в лицо, Каин начализбивать его ногами, но тяжелый удар в спину бросил его на землю.

В шею вонзились острые зубы, и сразу же Каин услышал крик:

— Шешель, фу!.. Шешель, назад!

Клыки медленно разомкнулись, но над самым ухом грознорычало, а когда Каин осторожно скосил глаза, совсем рядом угрожающе заблестелиострые волчьи зубы.

— Шешель, нельзя!..

Рычание стало тише, но пес не отодвинулся, зато в полезрения появился Авель, губы разбиты в кровавую лепешку, красные струйки сбегаютна грудь, но заговорил он виновато и жалобно:

— Брат, прости!.. Овец все больше и больше, плодятсятак быстро, что я… я не уследил! Прости!.. Надо будет завести еще ручныхволков…

Каин осторожно сел, пощупал шею. На пальцах осталась кровь.Волк не сводил с него глаз и с легким предостерегающим рычанием угрожающеприподнимал верхнюю губу, показывая острые белые клыки.

— Ты истоптал половину моего поля, — произнес Каинмедленно.

— Не половину, — сказал Авель быстро. —Совсем немного. Даже меньше, чем четверть… Так, восьмую часть разве что. Но яотгоняю овец, ты видишь. Я буду пасти их… подальше отсюда. Вот увидишь!

Каин произнес так же медленно, не сводя взгляда снаблюдающего за ним волка:

— Нам надо поделить мир.

Авель изумился:

— Зачем? Мы же братья!

— И что? — спросил Каин сквозь зубы. — Какмоя пшеница может защититься от твоих стад?..

Авель воскликнул виновато:

— Брат!.. Я буду смотреть за стадами лучше!

— А если снова забредут в мои посевы? — спросилКаин. — Пшеница от твоих овец защищаться не может.

— Я буду следить, — пообещал Авельторопливо. — Я обещаю!

— Нет, — сказал Каин. — Этого мало. Твоистада снова зайдут в мои посевы. И что тогда?.. Нет, все можно сделать сейчас.Сделать так, чтобы больше не ссориться.

— Я не буду ссориться, — пообещал Авель.

Каин зло искривил губы.

— Еще бы!.. Моя пшеница защищаться не может. Но, Авель,ее могу защитить я. Так что пока мы еще не поубивали друг друга, давай сделаемтак: вот отсюда и на восток — твои земли, на запад — мои. Если ненравится восток, я готов поменяться. Но не могут пахарь и кочевник жить вместе.

Авель сказал жалобно:

— Брат, а что нам отец скажет?

— Мы сами давно отцы, — напомнил Каин раздраженно.

— Но все-таки он старший! Мы должны спросить его. Какон скажет…

Каин прервал зло:

— Нет!

— Почему?

— Что может, — сказал Каин с презрением, —знать охотник о жизни скотовода, тем более — пахаря? Он, как дикарь, бегаетпо лесам и долам за таким же диким, как он сам, зверьем. Убивает и с гордостьюнесет домой, все еще кормильцем себя считает! Твои овцы дают куда больше мяса,чем его охота, к тому же такого нежного, какого у диких зверей не найдешь, тамодни жилы!.. А хлебные лепешки так и вообще ни в одном лесу он не отыщет!

Авель потупил голову.

— Все-таки отец…

— Отец уже в прошлом, — заявил Каин жестко. —Сейчас правим миром мы!.. Мы с тобой. Просто пора об этом сказать вслух. И дляначала разделить мир. Ты уйдешь со стадами в одну сторону, я — в другую.

Авель спросил с надеждой:

— Но как можешь уйти ты?.. Твоя пшеница еще колоситьсядаже не начала…

— Соберу урожай, — пообещал Каин, — и тожеуйду. Когда твое племя расплодится и станет большим народом, вам понадобитсябольшое пространство для кочевий. И потому постараюсь со своими посевамиоказаться от вас как можно дальше. Так что соберу урожай и тоже уйду. Далекоуйду!

Через неделю Каин обнаружил, что десяток отбившихся овецзабрались в посевы и жадно пожирают зеленые стебли. Он закричал страшно,ухватил большую палку и налетел, как буря. Овцы страшно кричали грубымигортанными голосами, прыскали во все стороны, не соображая, куда бежать.

Он безжалостно лупил их по спинам, палка переломилась, овцытоптали поле, он бил их ногами, кулаками, хватал за ноги, выносил и выбрасывалза пределы поля, но эти тупые твари вскакивали и снова устремлялись туда, гдеостались другие.

— Убью! — заорал он в бессильной ярости. —Убью!..

Ветер засвистел в ушах, земля мелькала под ногами, будто онпревратился в оленя и мчится во весь опор. Как только выскочил на вершинухолма, дальше внизу в долине белым-бело от огромного овечьего стада.

Пес носится по кругу, загоняя обратно овец, что то и делостараются отбиться и воровато пощипать зеленую травку в стороне от стада.

— Авель! — заорал он бешено. — Авель!

Авель оглянулся, Каин издали видел, как побледнел брат, аглаза расширились в испуге.

— Что случилось? — закричал он в страхе ипопятится. — Каин, ты только успокойся!

Каин заорал, подбегая ближе: