Мать положила конфету ей в рот.

— Время пришло. Ты уже выросла, и тебя ждет новая жизнь.

Лейла поняла, что имела в виду мать: члены другой семьи пришли к ним в дом просить ее руки, и родители Лейлы согласились отдать дочь замуж. Она забежала в дом, потому что ей было всего тринадцать и она очень смутилась. Многие девушки выходили замуж в ее возрасте. Лейла была не против свадьбы, она понимала, что их семья бедна, и знала, что родители жениха дадут много денег ее отцу. Но она также знала, что за это ей придется поплатиться своей свободой — ей больше не разрешат ходить в школу. Лейла попросила мать договориться с родителями жениха, чтобы они позволили ей посещать школу после свадьбы. Образованность дочери не волновала ее мать, она боялась, что помолвка не сладится, если ставить условия родителям жениха. У Лейлы не было выбора — ей пришлось бросить школу.

Ее жених служил в армии. Его родные хотели как можно скорее сыграть свадьбу, и родители Лейлы согласились. Семья жениха жила в той же деревне.

После свадьбы Лейла стала жить в доме родителей мужа. Ее муж был добрым и заботливым, и Лейлу устраивала такая жизнь. Он никогда не кричал на нее и был очень ласковым, и вскоре Лейла полюбила его. Когда ей исполнилось четырнадцать, у них родился первый ребенок. Ее муж почти все время был на службе, он бывал дома только один или два раза в месяц. Жизнь Лейлы сводилась к ожиданию любимого. Каждый раз, когда он возвращался домой целым и невредимым, она благодарила за это Бога. Шла война, и многие солдаты не возвращались домой.

Во время гражданской войны между коммунистами и повстанцами семьи часто теряли отцов, мужей и сыновей. Однажды моя мать решила сосчитать, сколько женщин нашей семьи потеряли мужей на войне. У нас было шесть родственниц, мужья которых погибли в стычках с повстанцами. Один из двоюродных братьев моей матери, который служил в армии, погиб в бою на востоке Афганистана. Мой двоюродный брат Абдул Карим был убит под Кандагаром. Он был офицером во времена Советского Союза. Я помню, как моя тетя плакала на его похоронах. Все родственники собрались в доме дяди в Кабуле. Тетя била себя по лицу и звала сына по имени. Тогда мне было всего девять лет, я до конца не понимала происходящего, и думала, что лучше бы умер старший сын тети, почему-то считая, что тогда она бы так не расстраивалась. Конечно же, я была не права.

Я помню, как однажды увидела афганскую женщину, оплакивавшую двоих сыновей, погибших на войне. Она причитала:

— Революция, пусть твой дом сгорит! Ты не обошла ни одну семью. Все горюют, потеряв молодых и красивых мужчин. Они умерли ради тебя. Революция, пусть Аллах сожжет тебя!

По данным ООН, в Афганистане проживает более полутора миллионов вдов, потерявших мужей на войне, и более пятидесяти тысяч из них живет в Кабуле. Конечно, эти цифры очень приблизительны. Никто не знает точного числа. Вдовами становились и в войну моджахедов с СССР и в войну моджахедов с талибами.

Тяжело потерять на войне любимого сына или мужа, но для молодых женщин, мужья которых погибли, судьба приготовила еще один удар. В афганском обществе вдовам запрещается разговаривать с посторонними, носить новую одежду и использовать косметику. Вдова должна блюсти свою честь — носить одежду черного цвета, не расчесываться и вообще не следить за собой.

В первый год моей работы над программой я получила от вдов много историй, и каждая из них могла бы занять целую передачу. Они рассказывали мне о своих надеждах и страхах, связанных с повторным замужеством, о финансовых трудностях, с которыми им приходится сталкиваться, о том, как они переживают за своих детей. Каждая история разбивала мне сердце. Иногда было невозможно отобрать материал для эфира, потому что все истории казались мне важными и достойными того, чтобы их услышали. Я чувствовала, что между строк эти женщины умоляют меня рассказать миру о них.

Во время одного из визитов в Кабул я организовала встречу с двумя вдовами, мужья которых погибли во время войны. Это были женщины среднего возраста, плотно закутанные в шали. Я попросила их рассказать о том, каково это — потерять мужа на войне.

Они обе начали плакать. И я тоже заплакала. Моего коллегу, который записывал интервью, тронули наши слезы. Мне было неловко, что мои вопросы расстроили их. Их слезы, порванные и грязные шали лучше всяких слов говорили о жизни этих женщин. Наконец одна из них посмотрела на меня.

— Зари, дорогая, я хочу поблагодарить тебя за этот вопрос.

Я сказала, что им не нужно меня благодарить, ведь людей всегда интересует, что чувствуют другие.

— Да, ты права. Это обычный вопрос, но знаешь ли ты, почему мы плачем? За все эти годы никто не спросил, как нам живется, — заговорила вторая женщина. — Я овдовела десять лет тому назад, и за все это время никто, даже члены моей семьи, не спросили меня, что я чувствую.

Мне хотелось обнять их, но они сидели на другом конце стола, и я продолжила интервью.

— Слушатели «Афганского женского часа» хотят знать, что вы чувствуете. Пожалуйста, расскажите нам о своей жизни.

— Я могу рассказать об этом одним предложением, — отозвалась одна из женщин, едва сдерживая слезы. — Афганская женщина — все равно что кастрюля без крышки. Люди бросают в кастрюлю все, что им вздумается, но не закрывают ее крышкой. Они сплетничают, говорят плохо о вдове, они обращаются с ней ужасно, но когда она просит о помощи, ее никто не слышит. Вдова совершенно беспомощна и не в силах изменить свою судьбу.

Вторая женщина добавила:

— Афганская вдова постоянно ощущает, что за ней наблюдают. Любое ее действие может быть осуждено.

Женщины долго рассказывали о своей жизни, и эта программа стала одной из самых популярных среди наших слушателей. После того как она вышла в эфир, мой коллега подошел ко мне и сказал:

— Зари, эта передача тронула сердца матерей, дочерей, отцов, братьев и других членов семей этих вдов. Я от всего сердца желаю тебе удачи.

К нам попала история девятнадцатилетней вдовы. Она жила с родителями покойного мужа. Когда он погиб, единственным неженатым мужчиной в этой семье был его семнадцатилетний брат. Женщина рассказала, что, пока был жив ее муж, этот мальчик был для нее все равно что младший брат, но через год после смерти мужа ее заставили выйти за него замуж. Она плакала, рассказывая мне об этом.

— Зари, когда родители покойного мужа сказали, что мы с ним должны пожениться, это было как если бы они убили меня. Они просто не поняли, что человек, стоящий перед ними, умер. Они уничтожили во мне все чувства. Мне хотелось кричать им о том, что он был для меня братом или даже сыном. Я стирала его вещи вместе с вещами своих детей, а когда он ходил за покупками вместо меня, я готовила для него яичницу. Как я могла спать с ним? Но выбора у меня не было. Если бы я отказалась выйти за него замуж, мне пришлось бы оставить детей и вернуться в дом родителей. Мои родители бедны, а братья женаты и не могут взять меня к себе. Я не могла бросить детей. Через год после смерти мужа моя душа умерла, а моя вера в человеческую доброту испарилась. Я не выдержала и начала кричать на свекровь и братьев покойного мужа, которые были женаты. Я просила их сделать меня служанкой, но свекровь сказала, что если я не выйду замуж за младшего брата покойного мужа, то должна буду уйти к родителям и оставить детей.