Не успела я сесть на заднее сиденье, обтянутоекожей, как машина тронулась с места и помчала меня в неизвестность. Я сидела нижива ни мертва и боялась произнести даже слово. Мужчины совершенно не обращалина меня внимания, словно меня и не было вовсе, и непринужденно болтали. Увидев,что мы уже выехали за город, я закрыла глаза и принялась себя успокаивать. Вэти минуты я думала о Димке и о том, как же сильно он меня ненавидит. Яубеждала себя в том, что так будет лучше, и знала, что я права. Теперь я точнознала о том, что Димка меня ненавидит. Он ненавидит меня за то, что я не боюсьсказать вслух о том, о чем многие девушки думают, но никогда об этом неговорят. А еще я была уверена в том, что если бы я не стала сопротивлятьсяДимке и согласилась бы с ним жить, то он бы моментально потерял ко мне интерес.

Когда мать уходила от отца, то она объясниламне причину своего ухода довольно скупо. Она сказала, что отец потерял к нейвсякий интерес, что все ее достоинства он воспринимает как должное и что мужикисовсем с ума сошли, перестали ценить милых, любящих и верных и обратиливнимание на отъявленных стерв. Именно с такой стервой и связался отец. Когдамать еще не начала пить, она рассказала мне о том, что все годы отец ею простоманипулировал, как однажды она уступила, прогнулась под его требования, и емуэто очень понравилось... Ему захотелось узнать, насколько еще она готова прогнуться,оправдывая свои действия любовью, благом и сохранением семьи. Поняв, что матьполностью зависима, податлива, как пластилин, и находится в его власти, отецначал испытывать ее на прочность, и, чем покладистее и покорнее она была, темвсе выше и выше были его к ней требования. Стремление угодить, выполнить любойкаприз и любое желание, заставило отца прекратить уважать мать, и она потерялав его глазах всю свою привлекательность.

К чему я сейчас об этом подумала? Наверно, ктому, чтобы примерить жизнь матери и отца к себе с Димкой. Ну сколько быпродлилась наша идиллия и страсть? Месяц, два, полгода, год? Димка быстро усталбы от моего общества, начал встречаться с друзьями, задерживаться на работе,приезжать среди ночи без каких-либо объяснений и оправданий и ложиться впостель, поворачиваясь ко мне задницей.

– Красавица, приехали.

Я вздрогнула и посмотрела на обернувшихся комне мужчин.

– Спишь, что ли?

– Нет. Думаю.

– О чем ты, подруга, печалишься? Что за мыслипосещают твою юную головку?

– Я думаю о том, бывает ли рай в шалаше.

– Рай в шалаше? – рассмеялись мужчины.

– Рай в шалаше, – тихим голосом повторилая.

– Бывает, – ответил тот, кто сидел рядомс водителем. – Обычно рай в шалаше предлагают мужчины с ограниченнымифинансовыми возможностями, но, как правило, такие отношениянежизнеспособны. – Рай в шалаше бывает только в том случае, если этотшалаш находится где-нибудь на Майами и у него собственный охраняемый пляж свертолетной площадкой, – сделал вывод второй.

Мужчины рассмеялись и вышли из машины.Понимая, что никто не подаст мне руки, я вышла следом за ними и принялась сопаской озираться по сторонам. Меня привезли на территорию большого роскошногоособняка, окруженного высоким глухим забором.

– Я Родион, – представился один из мужчини критично оглядел меня с ног до головы.

– Я с тобой по телефону разговаривала?

– Верно. Иди за мной.

Послушно кивнув, я пошла следом за Родионом иочутилась в доме. Родион провел меня в огромную гостиную, оформленную подстарину, не переставая испытующе смотреть на меня.

– Волнуешься?

– Очень.

– Если повезет, то будешь в этом дворце жить.Хочешь?

– Не хотела – сюда бы не приехала. А тыдумаешь, мне повезет?

– Сейчас на тебя посмотрит хозяин. –Родион так и не ответил на мой вопрос.

Я поймала себя на мысли о том, что уже давнотак не волновалась, что от страха и нервного напряжения меня начинает битьдрожь, а по спине пробегает холодок. Для того чтобы хоть немного успокоиться, ясела в роскошное кресло и закинула ногу на ногу, стараясь выглядеть более импозантно.

– Встать! – Лицо Родиона стало такимсуровым, что я буквально окаменела, боясь пошевелиться.

– Что?

– Ты что, глухая? Встань, я сказал! Тебя что,сюда на чай пригласили?!

Я тут же встала с кресла и, стараясь поборотьдрожь, неуверенно произнесла:

– Извини. Я не знала, что здесь нельзя сидеть.

– С минуты на минуту хозяин появится. Будешьдемонстрировать ему свой товар, а ты посиделки устроила.

– Какой товар? – не сразу поняла яРодиона и подумала о том, что я вроде сюда не торговать приехала. Но спустянесколько секунд я быстро пришла в себя, вспомнила, что я всегда отождествляласебя с товаром, и наконец поняла, о чем идет речь.

– Товар лицом к хозяину, понятно?

– Я поняла.

В этот момент в открытые двери гостиной въехалчеловек в инвалидной коляске, и от его вида мне стало не по себе: лицо былоизуродовано, один глаз заменил стеклянный протез, а нос был слишкомнеестествен: словно он когда-то отсутствовал, затем его пришили, но ошиблисьразмерами. Это был слишком маленький нос для такого лица. Если, обладая такимиогромными деньгами, человек не смог привести свою внешность в надлежащий вид,значит, после автомобильной аварии от его лица практически ничего не осталось иего собирали по частям, включая и нос. Возможно, впереди у этого человека ещене одна пластическая операция, и он будет выглядеть намного лучше, но сейчасего лицо производит жуткое впечатление. Обратив внимание на руки мужчины, явздрогнула и увидела, что вместо одной руки у него протез. Об этой детали Олегне сообщил, чтобы совсем не напугать меня редкостной красотой того человека,которому он так любезно меня предложил.

– Здрасте, – выдавила я из себя и как-тоглупо улыбнулась.

– Оля?

– Оля.

Несмотря на свою незавидную внешность, сидящийпередо мной в инвалидной коляске мужчина (или то, что от него осталось) былочень дорого и изысканно одет.

– Олег уже в Америке. Он мне звонил, передавалтебе привет.

– Он вам звонил? – Я ощутила, какучащенно забилось мое сердце.