Меклер был знаком и с книгой «Добродетель эгоизма» и даже положил ее перед собой на время нашей беседы. Мне было любопытно услышать его мнение по поводу альтруизма, ненависть к которому, между прочим, является центром притяжения всей этической системы Рэнд. Я готов согласиться, что вполне допустимо выбирать из работ Рэнд те фрагменты, которые вам наиболее близки. Однако, по моему мнению, серьезный читатель обязан либо полностью отвергнуть убеждение, что альтруизм омерзителен, либо согласиться с ним.

Здесь Меклер увильнул от прямого ответа. «Я не перечитывал эту книгу, наверное, лет двадцать, — сказал он о „Добродетели эгоизма“, хотя издание лежало прямо перед ним. — Яне смогу дать определение тому, как она определяет альтруизм». О себе же самом он говорит следующее: «Так уж я был воспитан. Вот девиз, в соответствии с которым живу: „Если ты несчастлив сам, то не сможешь сделать счастливыми других“». Я бы сказал, что это вполне согласуется с «Добродетелью эгоизма». По словам Меклера, люди, не добившиеся успеха, «обычно не стремятся сделать что-то для других. Именно те, кто удовлетворен собственной жизнью, — а именно это я считаю успехом, — делают что-то для других, поднимают других до своего уровня».

Я не понимал, как все это соотносится с идеями Рэнд, в особенности идеи «сделать счастливыми других» и «делать что-то для других». Это же прямо строчки из 1960-х годов, из песен чокнутых хиппи.[154] В «Добродетели» Рэнд развивает теорию о том, что счастье существует, и определяет его как «состояние сознания, возникающее в результате обретения ценностей».[155] Идеи «сделать счастливыми других» и «поднять других до своего уровня» — никак не согласуются с таким определением счастья и попахивают совершенно неуместным альтруизмом, какому учат в воскресной школе. Тем не менее его чувства были благородны и человечны, и мне не хотелось изображать из себя злодея и рушить его иллюзии. Если людям хочется привнести человечности в систему ценностей Рэнд, в которой изначально никакой человечности нет, кто я такой, чтобы им мешать? И все же в этот момент мне показалось, что Меклер либо не настолько хорошо знаком с идеологией Рэнд, как могло показаться, либо нарочно закрывает глаза на самые неприятные моменты.

Когда я заметил, что Рэнд не занималась благотворительностью и вряд ли поднимала кого-то до своего уровня, Меклер снова заговорил о ее интеллекте, сославшись на пресловутый «принцип торговца», подчеркнув, что «она верила в обмен ценностями на любом уровне». Так что все «зависит от ваших ценностей. Можно обмениваться ими так, что это будет истинный альтруизм, но при этом все же обмен». В конце концов, «вряд ли те, кто занимается благотворительностью, скажут, что подобные занятия делают их несчастными. Такого не бывает. Люди жертвуют на благотворительность, потому что от этого им становится хорошо, и, пусть они и не хотят в том признаваться, определенная доля эгоизма здесь присутствует». Жертвуя на благотворительность, они «повышают самооценку, у них улучшается мироощущение». Выписывая чек на крупную сумму, они «получают от этого удовольствие». Если вот так выщипывать догму объективизма, то «обет дарения» Уоррена Баффетта, который Ярон Брук порицал, называя «обетом покаяния», вполне вписывается в идеологию. На самом деле, любое проявление чистого альтруизма покажется вполне приемлемым, если тот, кто его творит, при этом ощущает радость.

«Эгоизм, — сказал Меклер, — есть и в том, чтобы жить в соответствии с идеалами», — как мать Тереза, альтруист из альтруистов, посвятившая свою жизнь беднякам Калькутты. Если применять эту модифицированную версию философии Рэнд, то наберется всего горстка несчастных безумцев, которые приносят себя в жертву и готовы едва ли не собственных детей и последнюю рубашку отдать своим злейшим врагам, и только их и можно назвать настоящими альтруистами. Или они тоже могут считаться эгоистами? Пусть нам подобные люди кажутся чокнутыми, но ведь для них желание принести себя в жертву продиктовано глубокой философской необходимостью.

Уверен, можно поспорить, что даже здесь присутствует скрытый «обмен ценностями».

Я наблюдал, как другие рэндианцы применяют ту же вывихнутую логику, чтобы благополучно оправдать нападки Рэнд на альтруизм. Подобные рассуждения всегда поражали меня, как явное интеллектуальное мошенничество. Нельзя получить сразу все. Если вы считаете, что быть неэгоистичным неправильно, то начинаете малодушно выискивать всевозможные лазейки, доказывая, будто практически все в мире пронизано эгоизмом. Подобный рациональный подход, кажется, придуман для того, чтобы менее значительные аспекты философии Рэнд казались не такими экстремальными, какими являются на самом деле, ведь тогда все прочие составляющие догмы — к примеру, нерегулируемый государством капитализм — будет легче принять.

Пока мы беседовали и Меклер продолжал выискивать эгоистическую подоплеку в альтруистических поступках, я начал невольно восхищаться его здравым политическим смыслом, который помог бы навести мосты между правыми христианами и разделяющими убеждения Рэнд атеистами, ратующими за свободный рынок. Формула здесь проста: вежливо не соглашаться с теми убеждениями Рэнд, которые отвращают от нее ревностных христиан, — например, с атеизмом или с ее мнением об абортах, — и находить рациональное объяснение тому презрению, какое она испытывала к благотворительности, альтруизму и прочим иудейско-христианским этическим принципам.

Однако даже со всеми необходимыми оговорками продвигать философию Рэнд будет нелегко. Меклер согласился, что ее атеизм отпугивает многих участников «Чаепития». «Многие из них утверждают, будто не могут читать Рэнд, потому что она воинствующая атеистка», — сказал он. А если бы они знали подробности ее личной жизни, добавил Меклер, то, «наверное, оскорбились бы еще больше». Он произвел на меня сильное впечатление, этот благовоспитанный христианин, который читает Писание, поэтому я спросил, как его воспитывали, как прививали любовь к Церкви, и он разрушил тот стереотипный образ участника «Чаепития», который у меня сложился. «Я иудей», — сказал он. Даже не знаю, почему я так удивился, но удивился. Как и многие другие, я был уверен, что во главе «Движения чаепития» должен стоять белый американец, представитель среднего класса и уж точно христианин.

При таком развитом интеллекте и политической эрудиции этот человек мог бы стать ценным приобретением для рэндианцев. Он был одной из самых важных фигур движения: это он помог создать организацию, которая, как он полагает, насчитывает двадцать миллионов участников и три тысячи отделений в разных городах. Поэтому я и удивился, когда Меклер сказал, что никогда не встречался и не поддерживает связей ни с кем из Института Айн Рэнд или «Общества Атланта». Даже с Яроном Бруком, несмотря на всю пропаганду «Чаепития». «Я был бы не против с ним познакомиться, но особенного желания не испытываю», — сказал Меклер. На заре движения Брук приложил немало усилий, чтобы наладить с ним связь, ав 2011 году даже удвоил усилия. Целый год Брук оставался в центре внимания всех участников «Чаепития» благодаря своей непримиримой позиции, а в речи на одном из собраний «Чаепития» он даже заявил, что система социального обеспечения «порочна» и причиняет страдания всей нации (как бы сильно эта система ни помогла Рэнд на склоне лет). «Изжить систему социального обеспечения будет не просто. Это займет какое-то время, — заявил Брук. — Однако мы должны твердо придерживаться своей позиции».[156]