Но вместо Павки в службе охраны банка к телефону подошел Жора, его заместитель. Слава богу, что Вероника хорошо его знала: Жора был давним товарищем мужа и постоянной мишенью для острот в их компании. В свои неполные тридцать лет он сумел зарегистрироваться и развестись с четырьмя разными по всем параметрам женщинами и по тому хищному взгляду, который бросал на каждую посетительницу банка, было видно: мужик уже прицеливался на пятый брак.

– Жорка! – закричала Вероника. – Жорка, а где мой муж?

– Привет, Ника! – весело ответил он.

– Привет. Отвечай!

– Ого! Допрос по форме! А может, сперва повестку пришлешь, а, подруга? Или мне вызвать сюда своего адвоката?

– Жорка, честное слово, мне не шуток! Где Павел?

– Понятия не имею! А ты что там, ревешь, что ли?

– Как не знаешь? Его нет на работе?!

– Да что случилось-то, а, Ник?

– Потом, все потом! Отвечай!

– Честное слово, я не знаю, подруга! Его с самого утра на работе не было!

– Как не было? А начальство что?

– А начальство как будто в курсе. То ли в командировку его услали, то ли что. Во всяком случае, он делом занимается, не переживай – не по бабам пошел! А у тебя что там стряслось-то? Может, я могу помочь?

– Нет, ничего, только я… Я, знаешь, Жорка, тебя попрошу, если Павка появится, ты скажи ему, чтобы…

– Эй! Ты в порядке?

– Да. – Она с трудом проглотила комок в горле. – В общем, Жорик, ты скажи ему, чтобы он обо мне не беспокоился. Со мной все в порядке.

Она подумала – не передать ли Павке через Жорку, что она сегодня не придет домой ночевать, но решила, что это будет все-таки слишком. Кто знает, как Жорка, известный насмешник и любитель посплетничать, может расценить такое двусмысленное сообщение.

– Эй! – повторил Жорка. – Ника, если ты там во что-то вляпалась, давай я подъеду! Я за тебя перед Пашкой все-таки ответственный!

– Нет, не надо. Пока.

Жорка начал говорить что-то еще, но Вероника отключилась.

Глупо получилось. И куда мог деться Павка? Хотя… Он часто срывался в такие вот срочные командировки на один-два дня. Но всегда ее предупреждал. Ох! Да у нее же с самого утра разряжен телефон!

Слезы наконец-то хлынули, больше их было не сдержать.

– Готова? – раздался над ухом голос Ады.

– Да, – машинально ответила она. И спохватилась: – Готова? К чему готова?

– Ну как же. Эту историю с канделябром необходимо, как говорят подростки, «добить». Осталось совсем чуть-чуть. Ну же, девочка, сделай над собой усилие! Мы должны опередить убийцу! Пока преимущества на его стороне!

– Почему?

– Потому что у него есть цель – убрать нас с дороги! А у нас…

– У нас тоже есть цель – поймать этого гада!

– Вот! А ты сидишь тут и пускаешь нюни, как дурочка! Поднимайся!

Вероника машинально встала со скамейки.

– Уже лучше! Давай, крошка, пошевеливайся. Все скоро закончится, вот увидишь.

– Да. Хорошо. Я верю, – все это она произносила на автомате. – Что я должна делать?

– Сейчас мы узнаем в Мосгорсправке адрес Бориса Натановича Блюхера, 1963 года рождения: потому что он, если я правильно поняла, на четыре года старше Шуры… И навестим его. Заодно спросим у этого интересного, судя по всему, человека, почему его жена почти двадцать лет – срок немалый! – наотрез отказывалась видеться со свекром и золовкой. Увлекательную историю можем узнать, между прочим!

* * *

Было почти совсем темно, когда они добрались до Преображенского района. С адресом им повезло: пощелкав клавиатурой всего какую-то минуту, толстая тетка в Мосгорсправке мгновенно выдала им листочек с двумя Борисами Натановичами Блюхерами, один родился в 1963-м, другой – в 1964-м, но, поскольку только один из них жил в Преображенском, проблема была решена.

Дома, вытянувшиеся вдоль Щелковского шоссе, терялись в сгущавшихся сумерках, и Вероника не чувствовала под собой ног от усталости и нервного напряжения. Но как только она увидела женщину, которая открыла им дверь, усталость как рукой сняло. Она отступила на шаг – так стало страшно, неприятно и неловко!

Хозяйка дома смотрела на них с откровенной злобой. Красивое лицо с еле заметными следами увядания перекосилось от еле сдерживаемого гнева.

– Боже мой, я же уже ответила вам! Никаких комментариев! Оставьте нас в покое, оставьте! Неужели у журналистов нет ни капли совести?! Горе! У нас горе, поймите вы это и перестаньте ходить и звонить! Имейте же хотя бы зачатки совести! Со-вес-ти!!!

Она вдруг заплакала, зарыдала в голос, отпустив дверную ручку и закрыв лицо руками. Прямые черные волосы полностью закрыли руки, разметались по плечам.

На женщине был черный свитер с глухим воротом и черные же брюки. Совсем неподходящая одежда для дома, учитывая, что шел десятый час вечера и большая часть женщин в это время надевали халат или пижаму!

«Она в трауре!» – поняла Вероника. И, повинуясь внезапному порыву, шагнула за порог, погладила рыдающую женщину по плечам и спине, отняла ее руки от лица.

– Успокойтесь! Пожалуйста, успокойтесь! Мы не враги вам, мы… – она оглянулась на Аду, – мы пришли вам помочь, честное слово!

– Оставьте… Оставьте… – плакала женщина.

И все же она не сопротивлялась, когда Вероника с мягкой настойчивостью обняла ее и, не спрашивая разрешения, повела в глубь квартиры, усадила на покрытый махровым покрывалом диван в гостиной. Метнулась по коридору в поисках кухни, потянула на себя дверцу буфета, поставила стакан под тугую струю воды из крана. «Валокордин: есть у нее валокордин?»

Валокордина не было, или по крайней мере его держали не в кухне. Вероника вернулась в комнату со стаканом в руке. Ада сидела в кресле напротив и не принимала в ее хлопотах никакого участия.

Женщина выпила воду частыми глотками, отдала стакан, провела рукой по глазам. Вероника невольно заметила, какие длинные, аристократические у нее пальцы.

– Кто вы?

– Мы… – И тут она замолчала, не зная, как отвечать на этот вопрос.

– Я знаю, вы – журналисты. Сегодня целый день мне досаждают журналисты. Господи, да неужели в вас не найдется пусть не сочувствия, так хотя бы жалости к нашей семье? В эти ужасные, самые страшные дни моей жизни я не могу даже просто отдаться своему горю! С утра до вечера я отбиваюсь от вашей шайки. Звонят, приходят… Даже у подъезда караулят… Уходите! – крикнула она, снова наливаясь злостью и раздражением. – Немедленно уходите! Боже мой, это невыносимо, меня тошнит от одного только присутствия журналистов!

– Честное слово, мы не они! – быстро сказала Вероника.

– А кто?