Главное, что все возвращается в привычное состояние. Папа работает, я учусь. Мама скоро приедет из больницы.

А я пытаюсь забыть. Вычеркнуть из памяти. И у меня обязательно получилось бы. Если бы он не напомнил о себе.

В один из дней возвращаюсь домой из университета.

— Милана! — слышу требовательный голос отца и, похоже, не совсем трезвый.

Иду к нему в кабинет.

Я права: отец сидит за столом. Перед ним — бутылка виски. Опять?

— Пап, что случилось? — с тревогой спрашиваю я.

— Ну, что, Милана, сделала доброе дело? Я же предупреждал тебя.

Отгоняю пугающие догадки.

— Я был сегодня у Сатоева, — хмуро говорит отец.

Хватаюсь за спинку стула. Кошмар из прошлого опять накрывает меня.

— Зачем? — охрипшим голосом спрашиваю неуверенно.

— Он пригласил. Я подумал, захочет извиниться. Заключить перемирие.

Отец налил виски и залпом выпил.

— А он дал мне двадцать четыре часа, чтобы погасить векселя.

Он тяжело выдыхает.

— Они у него. Понимаешь? — вскидывает на меня осуждающий взгляд. — В столе. Именно там моя дальнейшая судьба. И ваша с мамой тоже. У него в столе.

Закрывает глаза и качает головой.

— Я знал, что так будет. Этот человек ни перед чем не остановится.

Я растерянно смотрю в стену перед собой. Как? Как такое возможно? И отвечаю сама себе: «Ты рассчитывала на что-то другое? Что в его поведении дало тебе повод надеяться? Что?!»

И в моей голове сразу же возникает план.

— Пап, пойдём, — подхожу к отцу, — тебе надо отдохнуть.

Помогаю ему встать и веду в спальню. Укладываю в кровать и он почти сразу же засыпает.

Целую в щеку.

Я должна сделать это.

Отец прав. Это моя вина. Значит и исправлять ошибки тоже мне.

Возвращаюсь в кабинет, открываю сейф и беру оттуда папку и помятый конверт. Прижимаю их к груди, какое-то время просто стою и смотрю в окно. Без мыслей. Без ожиданий. И без надежды.

Вздыхаю и решительно выхожу из квартиры.

Я еду к Дамиру. Пора показать ему документы. Остановить его. Я должна хотя бы попытаться сделать это. У меня есть слабая надежда, что я смогу убедить его. Или…

Нет, об этом лучше не думать.

Такси без проблем пропускают на территорию, стоит мне назвать свое имя. Выхожу. Машина уезжает, а я ударяю рукой в дверь и она открывается. Не закрыто.

Осторожно захожу. Никого. Но он дома. Я знаю. Я чувствую.

И он появляется. Из темного коридора. Выходит ко мне, пугая. На нем лишь спортивные штаны. Невольно скольжу взглядом по открытой взору груди. Иду выше и упираюсь в пристальный взгляд холодных глаз.

— Что ты тут делаешь? — спрашивает, подходя ко мне. — Что тебе от меня надо?

Он чеканит каждое слово.

Ну, другого обращения я от него и не ожидала.

Сглатываю, откашливаюсь и говорю:

— Я пришла сказать «спасибо».

— Сказала? — чуть ли не рычит он и я вижу, как часто вздымается рельефная грудь. — Проваливай!

— Я должна ещё кое-что сказать те… Вам, — стою на своем я. — Лейла не виновата в том, что с Вами случилось…

— Я не хочу ничего знать, — с этим словами он разворачивается, показывая, что разговор закончен.

Ну, уж нет! Он выслушает меня.

- Я никуда не уйду! — произношу твердо и громко.

Он застывает на месте. Я не вижу его лица, но по сжатым кулакам понимаю, что, наверняка, он злится.

— Не уйду! — повторяю, а сама пугаюсь. — Пока ты… Вы не выслушаешь меня. Лейла…

Он вдруг резко разворачивается и идёт ко мне. Хватает за руки и начинает выталкивать за дверь. И я понимаю, что, если ему это удастся, то я лишусь последнего шанса всё исправить. Объяснить ему. Дать шанс ему и получить шанс нам.

— Уходи! — рычит он.

Я сопротивляюсь, толкаю его, царапаюсь. Но силы не равны. Он почти уже выставляет меня за порог, когда я на автомате бью его носком по коленке.

Дамир стискивает зубы и я даже слышу их скрежет.

Отпускает меня, но лишь для того, чтобы схватить одной рукой за волосы.

— Сука, — шипит. — Не уйдешь? Ты сама этого захотела.

Ногой захлопывает дверь и тащит меня по лестнице наверх. Именно тащит. Потому что я едва успеваю перебирать ногами за ним. Спотыкаюсь и ощущаю болезненное натяжение у корней волос.

Он толкает меня на кровать и нависает надо мной.

— Этого ты хотела? — почти срывается на крик.

Испуганно мотаю головой.

— Каждый раз, когда ты переступаешь порог этого дома, это заканчивается одинаково, — продолжает он. — И ты это знаешь. И все равно приходишь. Опять.

Мне становится страшно.

— Я уйду. Хорошо, — шепчу пересохшими губами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Поздно. Теперь я не отпущу тебя.

Все дни после освобождения я пытаюсь вычеркнуть из памяти последние недели.

То, что было задумано как идеальный план мести, не принесло мне ничего, кроме проблем. Проблем с законом. Проблем с бизнесом и партнёрами. И проблем с собой.

И во всем виновата одна маленькая девка. С голубыми невинными глазами и порочным телом. Тщетно пытаюсь выкинуть ее из башки. Но она словно заноза засела там.

Выйдя из СИЗО, я вгорячах сразу снял наблюдение за ней. Пусть сама разбирается.

Но стоило лечь спать, как в голове всплыли слова Рената.

Участок он, конечно, не получит. Но и Милану отдавать ему на растерзание тоже не мог. Почему? Искал ответ на этот вопрос. И находил. Но не хотел его признавать. Нет.

Она никто. Никто для меня.

Но уступить ее Ренату значит показать свою слабость. Я не могу этого себе позволить.