наступила тишина, нарушаемая только недовольным бурчанием бати.

— В качестве родственника… — попыталась успокоиться. Как же трудно это давалось.

— И главного лекаря… — добавил батя.

— Вы слышали. Вот он теперь — ваш начальник, — кивнула я на батю. — Все, идите! — присела на край каменной койки. Лекарь буквально испарился из помещения. Но я тут же опомнилась. — Эй, лекарь, целитель… как тебя там, постой!

— Ваше Величество… — тут же в проеме двери появился он.

— Те трое, гарем княгини Метилинис, где они?

— Так их уже отправили по родным мирам. Как вы и приказали…

— Хорошо. Свободен. — Отпустила лекаря и повернулась к бате.

— Батя… Ты не представляешь, как я рада, что ты здесь. Вернее, я не рада, что случилось там… но рада видеть тебя здесь.

— Тебя и здесь, смотрю, боятся. Так держать, Ежик! — он пытался сесть, но я, опустив руки ему на грудь, насильно уложила обратно в койку.

— Батя, лежи, тебе еще рано вставать, — взяла отца за руку, сжала, не в силах сдержать эмоции, ощущая, как по щекам покатились слезы. — Как же хорошо, что ты здесь… Я так переживала… Батя… — рухнула ему на грудь и по-детски разревелась, чувствуя, как отец обнял меня, провел руками по голове, по плечам, по спине.

— Ну что ты, мой Ежик. Ну все, перестань. Все хорошо. Теперь, когда ты рядом, все будет хорошо. Дочка, девочка моя родная! — голос бати стал подозрительно тихим, охрипшим. — Я даже рад этому новому телу, раз только так смогу быть рядом. Моя кровиночка… Моя дочка… Мой Ежик… Ну все, ребенок, давай, прекращай разводить сырость. Нам еще порядок в новом доме наводить…

Под тихий голос бати я постепенно успокаивалась, даже истерика сошла на нет. В родных объятиях отца было так хорошо, тепло, спокойно, уютно, безопасно. Теперь я была точно уверена, что все наладится.

— Тебя, смотрю, даже здесь все боятся…

— Это хорошо, что боятся, здесь такое творится, мне еще разгребать и разгребать эти авгиевы конюшни… — вздохнула я. — А когда я тут только появилась… Ой, батя, расскажу — не поверишь…

Коту надоело сидеть на полу, и он, прыгнув на кровать, вольготно развалился на постели с другой стороны бати. Вытянувшись у его бока, глухо затарахтел, наслаждаясь поглаживанием хозяина.

— Обо всем потом поговорим! Обязательно расскажешь, как ты тут появилась. Ну а пока… Дочка, нам нужно поговорить. Очень срочно! В безопасном месте. А здесь ещё даже у стен имеются уши…

— Сейчас перевезем тебя в безопасное место. Там и поговорим, — отвернулась, встала и отдала приказ страже. — Носилки сюда. Живо!

— Эээ, какие носилки? — недовольно буркнул батя. — Я что, инвалид? Сам дойду!

— Батя, не бузи. Не дойдешь. Отсюда до моих апартаментов подниматься вверх этажа на три, и потом еще плутать по коридорам. Этот замок тебе — не наша скромная трешка в родном мире. Так что, ложись и не выступай.

Тут же, у кровати, возник помощник лекаря, рядом с ним парили в воздухе странные носилки из необычного серебристого металла.

Батя, все еще ворча, все же встал сам, и, кряхтя, улегся на носилки. Кот запрыгнул следом, удобно устроившись прямо на его ногах и тарахтя, словно трактор.

Уже у дверей у меня возник закономерный вопрос: как носилки будут спускать по лестнице? Оказалось, все очень просто, они сами летели по воздуху следом за нами.

— Вот это технологии! Эпическая сила!..

Батя продолжал удивляться всему, что видел, а я лишь радостно улыбалась. Теперь, когда мои самые родные и любимые рядом, все будет хорошо. Мы со всем справимся. Обязательно. А вот сейчас тебе надо срочно закрыть мир от вторжения.

У гостевых покоев нас встретила веселая Лери. Она как раз выходила из дверей, и наткнулась на нас.

— Ваше Величество, апартаменты готовы. Я ничего не знаю о предпочтениях гостя, поэтому приготовила стандартный набор, кое-что, изменив… — увидев носилки, замолчала, изумленно рассматривая моего батю, затем вдруг покраснела, что-то забормотала и скрылась в апартаментах.

— А это еще кто? — батя заинтересованно уставился вслед Лери. Затем встряхнулся, словно отгоняя наваждение.

— Это моя управляющая. А вот и твои апартаменты, — мы вошли в просторный коридор, по одну сторону которого виднелись огромные светлые комнаты, обставленные в местном гаремном стиле, по другую — несколько дверей, одна из которых открылась, и на пороге появилась Лери.

— Ванна готова, чистое белье тоже…

— Дочь, только не говори, что вот эта пигалица будет помогать мне купаться…

— Если надо…

— Не надо! — рявкнул батя, кряхтя и садясь на носилках. — Помыться я и сам в состоянии. Скрылась отсюда…

Батя, пошатываясь, встал и, с трудом удерживая равновесие, направился в ванную. Вот позер, решил выпендриться перед молоденькой девочкой.

А девочка лишь оскорбленно поджала губы, выпрямилась и гордо направилась на выход.

— Ваше Величество, я распоряжусь насчет ужина. Если что-то потребуется, позвоните в планшет, я услышу, — и обратилась уже к бате. — Советую вам все же не забираться в ванную, а не корчить из себя гордого подпаленного дрэкона, а то еще свалитесь случайно. Вытаскивай вас потом! — и, гордо фыркнув, покинула апартаменты.

— Ах ты, мелкая…

— Батя, не ругайся, она же хотела помочь…

— Сам разберусь, что она там хотела… В ванную за мной не иди… — батя скрылся в дверях, и тут же смачно выругался. — Дочь! А это еще кто? — батя стоял посреди ванной комнаты и указывал трясущимся перстом на призрачную маленькую женщину в форме горничной.

— Отец, не тыкай пальцем. Это прислуга. Она за тобой присмотрит…

— Нет! — зло процедил отец, стягивая на груди полы грязной рубашки. — Я сам. Никто меня мыть не будет.

— Сам, сам. Никто и не настаивает. Но если что-то понадобится, просто скажи, что нужно, и это тут же появится.

— Понял, — батя скрылся в ванной. — Надо же, приготовила все, как я люблю. И температура воды, и белье… Она ведьма… Околдовала, оставила тут свой аромат…

Раздался всплеск воды, я так поняла, батя со стоном опустился в воду.

— Отец, я могу войти?

— Заходи.

Батя лежал в ванной, расслабленно откинувшись на каменную спинку, опустив мощные, бугрящиеся мускулами руки на бортики каменной чаши.

— Хороший сервис. Как в той гостинице на пять звезд в Турции, помнишь?

— Помню.

— Ты зачем обидел мою Лери?

— Дочь, с этой пигалицей я сам разберусь, — недовольно нахмурившись, ловко