Однако если в секулярном мире Церковь была болезненно уязвима и беззащитна, то в других сферах она считала себя вооруженной новыми возможностями. Доктрина папской непогрешимости если и не давала ничего другого, то обеспечивала, мнилось, неприступную защиту от святотатственных поползновений науки. По крайней мере для верующих, папская непогрешимость упреждала и заранее лишала смысла любые споры. Не имея возможности справиться со своими оппонентами, Церковь уберегала себя от поражения тем, что предупреждала самую возможность столкновения. Для правоверных католиков папская непогрешимость образовывала новую «скалу»[54], о которую волны движимой инфернальными силами науки могли лишь тщетно биться.

По отношению к науке, таким образом, Церковь могла пребывать в состоянии своего рода постоянного сдерживания. По отношению к своему главному оппоненту в мире идей – то есть по отношению к исследованиям в области истории, археологии и библеистики – она считала себя в состоянии перейти в наступление. Это убеждение обернется унизительным конфузом католического модернистского движения. Модернистское движение выросло из совершенно определенного желания дать отпор опустошительным набегам на Писание комментаторов вроде Ренана и немецких библеистов. Посредством модернизма новая воинствующая Церковь – воинствующая в сфере идей – попыталась повести свое контрнаступление. Изначальным намерением модернистов было использовать строгость, систематичность и точность немецкой методологии не для опровержения Писания, а для его защиты и поддержки. Было целенаправленно и усердно взращено целое поколение католических ученых, чтобы обеспечить папство своего рода академической ударной силой, призванной подкрепить буквальную истину Писания при помощи всей тяжелой артиллерии самых современных критических методов и средств. Подобно доминиканцам в тринадцатом столетии, подобно иезуитам в шестнадцатом веке, модернисты были мобилизованы для крестового похода, имевшего целью отвоевание утраченных территорий. К стыду и ужасу Рима, однако, кампания обернулась против него же самого. Чем больше Церковь стремилась снабдить молодых клириков средствами, необходимыми для ведения борьбы на полях современных полемических баталий, тем больше эти самые клирики бросали дело, для которого они были призваны. Скрупулезное изучение Библии обнаружило множество расхождений, противоречий и двусмысленностей, которые были пугающе опасны для официальной догмы и выставляли доктрину папской непогрешимости в еще более сомнительном свете. Прежде чем кто-либо успел вполне осознать происходящее, как уже сами модернисты начали своими сомнениями и вопросами подрывать и опрокидывать те самые положения, которые они по своему статусу должны были защищать. Они также начали оспаривать идею централизации власти в Церкви. Так, например, Альфред Луази, один из самых видных и уважаемых модернистов, публично задавался вопросом, какие из доктрин Рима могут по-прежнему сохранять свою значимость после всех библейских и археологических изысканий современности. «Иисус провозгласил приход царства, – отмечал Луази, вторя великому инквизитору Достоевского, – но пришла Церковь». Луази продемонстрировал, что многие доктринальные положения оформились как исторически обусловленная реакция на определенные события, произошедшие в определенное время и в определенном месте. Их, следовательно, нельзя воспринимать как раз и навсегда установленные и непреложные истины, в лучшем случае их можно воспринимать как символы. Согласно Луази, такие базовые посылки христианского учения, как Непорочное Зачатие и божественность Иисуса, более не подлежали буквальному толкованию.

В 1893 году Луази был отстранен от преподавательской деятельности, однако это не спасло ситуацию, поскольку продолжал все так же часто выступать в печати. В связи с Луази и его коллегами-модернистами Церковь пребывала в положении поджигателя, оказавшегося в ловушке в здании, которое он сам же и поджег. Модернизм теперь был не просто источником смущения, он демонстрировал, что может стать настоящим разрушителем и ниспровергателем. В 1892 году, за девять месяцев до своей смерти, папа Лев XIII образовал Папскую библейскую комиссию для надзора и контроля за работой католических ученых-библеистов. Официальной задачей комиссии было «насколько возможно стараться сделать так, чтобы слово Божие… было ограждено не только от всякого искажения, но даже и от всякой оценки». В ее задачу входило следить за тем, чтобы ученые «старались оберегать авторитет Писания и давать правильное толкование». Лев XIII умер в июле 1903 года, его преемником стал Пий X. Новый папа незамедлительно укрепил свое положение двумя назначениями, которым суждено было оказать заметное влияние на характер Церкви в двадцатом столетии. Одно из этих назначений касалось кардинала Рафаэля Мерри дель Валь (1865-1930), зловещего и холодного человека, родившегося в Лондоне от англичанки и испанского аристократа-дипломата. Он состоял на дипломатической службе Ватикана, а в 1898 году стал консультантом департамента, уполномоченного по делам Индекса запрещенных книг. Мерри дель Валь играл ключевую роль в избрании Пия X понтификом и обладал огромным влиянием на нового папу, который возвел его в сан кардинала и назначил статс-секретарем Ватикана, – эту должность он занимал до смерти Пия в 1914 году. Его человеческая и доктринальная реакционность задавали общий тон правлению Пия. Он питал сильнейшую ненависть к модернизму и посвятил себя его уничтожению, даже способствовал учреждению сети информаторов, которые доносили на клириков и преподавателей, замеченных в склонности к модернизму. Когда Пий умер, Мерри дель Валь сделался префектом Священной канцелярии, или великим инквизитором, и занимал этот пост до своей смерти в 1930 году. Вторым назначенцем Пия был кардинал Мариано Рамполла дель Тиндаро (1843-1913), отпрыск знатной сицилийской семьи. В 1887 году он сделался кардиналом и предшественником Мерри дель Валь на посту государственного секретаря Ватикана. Во время понтификата Пия X он стал секретарем Священной инквизиции. Он также назначен членом, а затем президентом Папской библейской комиссии, которая тем самым была поставлена под начало инквизиции. Вместе Рамполла дель Тиндаро и Мерри дель Валь трансформировали комиссию в то, что один комментатор охарактеризовал как «воинствующий рупор их собственных интересов». В 1905 году комиссия официально объявила, что библейские тексты надлежит рассматривать как «подлинную» историю в абсолютном и буквальном смысле слова. Ею также были изданы декреты о «правильном преподавании Писания», соблюдение которых в 1907 году папа Пий X сделал обязательным для всей Церкви.

Взойдя в 1903 году при поддержке Рамполлы дель Тиндаро и Мерри дель Валь на Святой престол, Пий X незамедлительно включил в Индекс запрещенных книг модернистские труды Альфреда Луази. В 1904 году новый папа выпустил две энциклики, направленные против любых научных попыток изучения истоков и ранней истории христианства. Семинарии и богословские школы сделались объектом инспекции со стороны приспешников Ватикана. Все католические преподаватели, заподозренные в модернистских тенденциях, без долгих рассуждений отстранялись от работы или сняты со своих постов.