В какой-то миг Юлик подумал: «Это сон! Нужно только разжать пальцы, полететь вниз, к земле, и тогда сразу проснусь. Когда во сне падаешь вниз, всегда просыпаешься…» Он проснется в своей постели в гостиничном номере или в доме у родственников. И окажется, что ничего этого на самом-то деле и не было: ни ночного бегства под лай собачьей своры через темный лес, ни пустого дома с мертвой, задушенной женщиной, ни ареста, ни суда, ни тюрьмы, ни побега! Ни вот этой жуткой сцены, которую он сейчас наблюдает! Возможно, не было даже мэтра Дидикова с его мессами святого Сикейра! Ведь это же представить невозможно, чтобы в реальной, настоящей жизни с человеком произошло столько невероятного за такой короткий срок!

Пальцы его даже чуть дрогнули, словно и впрямь хотели отпустить перила. Но в ту же секунду Юлик испытал совершенно животный страх и мертвой хваткой вцепился в кованое железо. Нет, все-таки не сон! Но неужели же этот человек, исправник Макаров, говорит всерьез? Может, все-таки это какой-то розыгрыш? Просто ему вздумалось попугать жену, сейчас он рассмеется, развяжет веревки…

Такая круговерть мыслей кипела в голове ошеломленного молодого человека до тех пор, пока Макаров не назвал его, Юлика, имени. И не стал рассказывать, каким образом вновь собирается выставить его убийцей. Трупом убийцы!

И тут все стало на свои места. Человек, которого Юлик сперва возненавидел, а потом проникся чуть ли не сыновней любовью, – спаситель, благодетель! Так вот для чего был нужен ему этот побег! Но что же, что же делать? Бежать? Так после этого и начнется настоящая травля, только не собаками – всеми силами полиции!

На несколько мгновений, стараясь взять себя в руки, Юлик в изнеможении отпрянул от окна и прижался спиной к балконной ограде. Потому и не видел, что происходит в комнате. И сильно вздрогнул, услышав резкий вскрик Макарова:

– Не смотри на меня, не смотри! Все решено! Я не могу отступиться!

Юлик вновь приник к щели в занавесках. Макаров стоял перед женой на коленях, сжимая ладонями виски, лицо его искажала гримаса. Она неуловимо менялась: гнев, боль, обида, жалость и вновь – злость. И голос его дрожал от ярости:

– Ты знала, что Любка моя любовница, знала! И продолжала улыбаться так мило, говорить так нежно… Я раньше так все и понимал, как мне тошно теперь думать, что ты – издевалась! Словно говорила: «Никуда ты, милый, от меня не денешься!» И с Надей… Ты ведь давно видела, как я на нее смотрю! Ну и что? Я ведь ни о чем серьезно не думал, а ты опять: «Никогда она тебе не достанется!» Я ведь сразу понял, что ты именно так думаешь, насмехаешься! А вот произносить это вслух все-таки не надо было! Этого я тебе не прощу!.. Отвернись! Закрой глаза!

Он замотал головой, застонал. Вдруг вскочил, схватил уже скрученный жгутом пояс, на котором показывал жене тайный узел, набросил ей на шею, сделал что-то быстрыми движениями пальцев.

– Не могу больше ждать! – Он выкрикивал каждую фразу коротко, резко, странным тоном. Словно хотел, чтобы жена поняла его, согласилась, сказала: «Да, по-другому уже нельзя». Да вот только говорить с кляпом во рту женщина не могла. Говорил он: – Пора! Сейчас! Не то сойду с ума!

«Убьет! – понял Юлик. – Вот сейчас, прямо у меня на глазах!»

Ему стало плохо. Но все же, к его чести, мелькнула мысль: «А если разбить окно, ворваться в комнату, броситься на убийцу…» Но тут его глаза сами нашли револьвер на столе – Макарову не нужно и шага делать, он у него прямо под рукой. Пока Юлик будет лезть в окно, он не торопясь разрядит в него весь барабан. Вот и получится все точно по тому плану, который сочинил убийца…

Юлик спрыгнул с балкона бесшумно, как кошка. Он бежал через сад к забору и думал о том, что помочь женщине все равно не сумел бы. А вот спасти себя и нарушить планы исправника – это ему под силу. И он уже точно знал: его спасение – тюрьма. Женщина будет убита, точно так же, как и первая, но он-то – в тюрьме. Теперь самое главное – чтобы Зыкин не проснулся. «Спи, мой добрый, хороший охранник, спи! Ключи вот они, в кармане – я войду, как и вышел, только ты спи крепче!»

У самого забора под ногой что-то тонко звякнуло, Юлик тут же вспомнил – ножовка! Нет, нельзя ее здесь оставлять: Макаров найдет и догадается, кто и когда был здесь! Юлик сунул пилочку под куртку, придержал ее локтем, перелезая через забор. Когда он огибал темную громаду храма, из туманных облаков вновь выплыла луна. Сквозь редкую ажурную ограду стал виден церковный двор, и на нем – какое-то низкое строение, по виду давно заброшенное. Сквозь рубашку Юлик ощущал холодный край острой ножовки. Ни за что нельзя нести ее обратно в тюрьму! Но и бросить просто так он тоже боялся – мало ли что… Нетерпение и страх подгоняли его, но от ножовки следовало избавиться. В одном месте прутья решетки были погнуты так, чтобы можно было пролезть между ними. «Мальчишки лазят», – мелькнула мысль. И он, втянув живот, стал протискиваться в это отверстие. Мимоходом усмехнулся: «Опять забор!»

Наверное, здесь, на церковном дворе, строили отдельную трапезную. Кто его знает… Юлик подумал, что, скорее всего, средств закончить постройку у прихожан не хватило, строительство отложили до лучших времен… Он вошел внутрь, огляделся – лунный свет проникал сюда сквозь провалы будущих окон. В одном углу лежала покосившаяся каменная плита. Между нею и землей оставалась узкая щель, как раз такая, чтобы тонкая ножовка легко ушла в глубину. Юлик быстро запорошил щель щебнем, строительным мусором. Все, слава Богу! Теперь бегом к тюрьме!

Он и бежал, почти не скрываясь, только стараясь держаться в тени домов. Лихорадочная, какая-то неестественно-веселая уверенность вместе с сердцем колотилась у него в груди. Судьба хранит его! Судьба хранит его! Только что он чудом избежал смерти, а значит, и дальше все будет хорошо! Не может быть, чтобы все это было случайностью! И кто знает: а вдруг именно благословение святого Сикейра хранит его, оберегает? И все это благодаря колдовству мага Дидикова! Может быть, он зря разуверился в астральном предначертании и мистическом влиянии на судьбу?..

Только когда Юлик вновь оказался на тюремном дворе, у тюремной двери, его охватил настоящий страх. Ему показалось: вот здесь, сейчас его увидят, схватят, ему не хватит какой-нибудь доли секунды… Связку ключей он уже держал в руке, но все не мог от волнения попасть в замочную скважину. Ключ скрежетал так громко! Но вот наконец он сделал два оборота, вошел и увидел спящего Зыкина. И сразу же успокоился, вернулась кошачья ловкость и мягкость движений. Юлик осторожно запер входную дверь, прокрался мимо спящего охранника, вставил ключ снаружи в замок своей камеры и прикрыл ее за собою…

От растопленной охранником печи камера уже прогрелась. Однако Юлик лег и натянул на себя одеяло. Конечно, спать он не мог, но нужно было делать вид, что он давно и крепко спит – и даже не подозревает об открытой двери и уснувшем конвоире. И потом – ему обязательно нужно было дождаться момента, когда Зыкин проснется. Что он станет делать? Ведь увидит же все и поймет: заключенный оставался почти на свободе долгое время! Поверит ли, что Юлик совершенно о том не ведал? Нужно, чтобы поверил! А вдруг побежит докладывать начальству? А начальство – исправник Макаров, и уж он-то непременно воспользуется ситуацией… Нет, убеждал себя Юлик, пусть Зыкин и преданный служака, но ведь не дурак же, не станет вредить себе, навлекать беду на свою голову! Особенно если удостоверится, что заключенный спит в своей камере сном младенца.