Патологоанатом осмотрел тело, откачал жидкости и вскрыл грудную клетку, прорезав от каждой ключицы до грудины. Он довольно долго изучал повреждения и отметил татуировку над правой лодыжкой женщины, а также определил причину появления обесцвеченного участка кожи у нее на спине – шрам, явно возникший от химического ожога каким-то едким веществом, вероятнее всего кислотой. Он предположил, что это случилось лет двадцать назад. Ему было любопытно, как это произошло. Может быть, на нее напали со спины, а может, это был несчастный случай. А если так, откуда вдруг к ней попало такое вещество?

Полный анализ внутренних органов не требовался, так что он сел и написал поверхностный отчет. Для получения дополнительной информации он обратился к полицейскому рапорту, вложенному в папку.

Имя/фамилия: Лэйла Акарсу

Среднее имя: Афифа Камила

Адрес: улица Лохматого Кафки, 70/8, Пера, Стамбул

Тело принадлежит хорошо развитой белой женщине с повышенным пищевым статусом, рост 5 футов 7 дюймов, вес 135 фунтов. Судя по всему, настоящий возраст не совпадает с тем, что указан в удостоверении личности, – 32 года. Вероятно, ей между 40 и 45 годами. Осмотр проводился с целью установления причины и рода смерти.

Одежда: платье с золотистыми пайетками (разорванное), туфли на высоком каблуке, кружевное белье. В сумочке-клатче лежали удостоверение личности, помада, блокнот, авторучка и ключи от дома. Денег и драгоценностей не обнаружено (возможно, они украдены).

Смерть произошла между 3:30 и 5:30. Следов полового сношения не обнаружено. Жертву ударили тяжелым тупым предметом, а после потери сознания задушили.

На мгновение он перестал печатать. Отметина на шее женщины тревожила его. Рядом со следами от пальцев убийцы виднелась красноватая полоса, которая, видимо, была нанесена уже после смерти. Возможно, на ней было ожерелье, сорванное после. Впрочем, особого значения это уже не имело. Как и все тела, за которыми никто не приходил, ее отправят на кладбище Кимсэсизлер-Мезарлыи.

Эта женщина не подлежала исламским ритуалам захоронения. Да и вообще никаким религиозным ритуалам, если уж на то пошло. Родственники не станут обмывать ее тело и заплетать волосы в три косы, не положат ее руки на грудь в позу вечного покоя, не закроют ее веки, чтобы с этого момента направить взор только внутрь. На кладбище никто не будет нести гроб, никто не станет скорбеть, имам не станет читать молитвы, да и профессиональных плакальщиков, которые будут рыдать и завывать громче всех, тоже никто не наймет. Ее похоронят так, как хоронят всех ненужных, – тихо и быстро.

А после этого, скорее всего, никто не навестит ее могилу. Может быть, старая соседка или племянница – достаточно дальняя родственница, которая не станет опасаться, что этим навлечет позор на свою семью, – появится пару раз, а потом все посещения прекратятся. Всего через несколько месяцев могила этой женщины без всяких помет и надгробных камней полностью сольется с окружающей местностью. И даже меньше чем через десятилетие никто уже не сможет определить, где именно она захоронена. Она станет очередным номером на Кимсэсизлер-Мезарлыи, еще одна несчастная душа, чья жизнь отзывается в первой строке любой анатолийской сказки: «Жила-была, а может, и не была…»

Патологоанатом сгорбился над письменным столом и сосредоточенно сморщил лоб. У него не было никакого желания знать, кем была эта женщина и какую жизнь могла вести. Даже когда он только начал работать, истории жертв мало волновали его. По-настоящему интересовала его лишь сама смерть. Не в теологическом или философском смысле, а как научное изыскание. Он не переставал поражаться тому, как мало продвинулось человечество в том, что касалось обрядов погребения. Биологический вид, который сумел изобрести электронные часы, открыл ДНК и разработал аппараты МРТ, серьезно застопорился в смысле обращения с мертвыми. Едва ли что-то продвинулось по сравнению с обычаями тысячелетней давности. Конечно, те, кто купается в деньгах и обладает воображением, может придумать для себя нечто более интересное, чем остальные. Например, при желании можно выбросить останки в открытый космос. Или заморозить свое тело в надежде, что спустя сто лет найдут способ его оживить. Однако для большинства людей выбор весьма скуден: захоронение или кремация. Вот и все. Если там, наверху, есть Бог, Он, наверное, лопается со смеху над людьми, которые способны были создать атомные бомбы и искусственный интеллект, но до сих пор тревожатся по поводу собственной смерти и не знают, что делать с мертвыми. Как же это убого – выносить смерть на периферию жизни, когда она в центре всего!

Патологоанатом очень долго работал с трупами, предпочитая их молчаливое соседство бесконечной болтовне живых. Но чем больше тел он осматривал, тем больше интереса у него вызывал процесс умирания. Когда именно живое существо превращается в труп? В юности, когда он только окончил медицинский институт, у него был четкий ответ, но сейчас он уже не был так уверен. Теперь ему казалось, что, точно как камень, попадающий в пруд и служащий причиной исходящих от него кругов, прекращение жизни становится причиной ряда перемен, существенных и несущественных, и признавать факт смерти можно лишь тогда, когда завершатся финальные изменения. В медицинских журналах, которые он скрупулезно изучал, ему довелось прочитать сенсационное исследование, приведшее его в полный восторг. Исследователи в нескольких организациях с мировым именем наблюдали неослабевающую мозговую деятельность у тех, кто только что умер. В некоторых случаях она длилась всего несколько минут, а в иных – до десяти минут и тридцати восьми секунд. Что происходит в это время? Вспоминают ли умершие свое прошлое, и если да, то что именно и в каком порядке? Как разум может сжать целую жизнь так, чтобы она уместилась всего в несколько минут – столько же, сколько требуется для закипания воды в чайнике?

Последующие исследования показали, что более тысячи генов продолжают функционировать в телах и спустя несколько дней после констатации смерти. Возможно, мысли человека живут дольше, чем его сердце, мечты – дольше, чем его поджелудочная, а желания – продолжительнее, чем желчный пузырь… Если это правда, может, людей следует считать полуживыми, пока воспоминания, которые сделали их самими собой, все еще колышутся, расходятся кругами и остаются в этом мире? Пусть он пока не знал точных ответов на эти вопросы, но очень ценил возможность их отыскать. Патологоанатом никогда никому не расскажет об этом, потому что его вряд ли поймут, но ему очень нравилось работать в морге.

Стук в дверь резко оторвал его от мыслей.

– Войдите.

В кабинет, прихрамывая, вошел больничный служитель Камил Эффенди. Это был добродушный человек с нежной душой, несмотря на многие годы бессменной работы в этой больнице. Изначально его нанимали для выполнения неквалифицированной работы, однако он делал все, о чем бы ни попросили, порой даже зашивал пациентов в травмопункте, если не хватало хирургов.

– Салам алейкум, доктор.

– Алейкум салам, Камил Эффенди.

– Это и есть проститутка, о которой судачат сестры?