Особенности культурного ландшафта влияли на работу художника задолго до появления паблик-арта. К примеру, итальянский мастер XVII века Орацио Джентилески написал две картины с одинаковыми композицией и сюжетом для двух монархов: королевы Великобритании Генриетты Марии Французской и испанского короля Филиппа IV. В первом случае спасение Моисея из Нила{129}{130} происходит на берегу лондонской Темзы, во втором – в идеализированном ландшафте континентальной Европы. Более того, если в первом случае сестра Моисея красуется в тунике, не прикрывающей грудь, во втором Орацио сделал поправку на консерватизм испанцев и одел девушку в не привлекающее излишнего внимания к её прелестям серое платье.

Великий стиль: как угодить заказчику и сохранить интерес к работе

Сэр Джошуа Рейнольдс, английский мастер XVIII века, первый глава Королевской академии художеств и инициатор первых публичных выставок в Лондоне, – пример того, как устричные створки способствуют развитию искусства и формированию новых стилей. Его увлекала историческая живопись, а клиенты интересовались портретной, и на стыке двух, казалось бы, несовместимых интересов родился «великий стиль», grand manner[144].

Рейнольдс считал, что картина должна не только изображать сиюминутное и преходящее, но и нести публике высокие ценности и вечные истины. Для этого подходили исторические, религиозные и мифологические сюжеты (главным образом последние). На его картине, выполненной по заказу князя Потёмкина, римский полководец Публий Корнелий Сципион Африканский{131} великодушно отказывается от выкупа за прекрасную пленницу и возвращает её жениху, а на другом полотне, написанном для Екатерины II, могучий младенец Геракл без особых усилий душит подосланных ревнивицей Герой змей[145], что, по словам художника, символизирует «недетскую, но столь известную мощь русской империи»{132}.

Однако не всем его клиентам были интересны мифологические аллегории. Английская элита желала видеть на стенах собственных замков в первую очередь свои портреты. Компромиссом стал тот самый великий стиль, хотя точнее было бы назвать его возвеличивающим, поскольку он возносил заказчиков Рейнольдса на уровень мифических героев. Перенеся законы исторической живописи в портретный жанр, сэр Джошуа писал своих заказчиков в античных декорациях и в классических костюмах. Под его кистью драматическая актриса Сара Сиддонс становится музой трагедии{133}, а комедийная актриса Фанни Абингтон – музой комедии{134}, сёстры Монтгомери не просто позируют для парадного портрета, а в образе трёх граций украшают статую покровителя брачных уз Гименея[146]{135}, а красавица и несостоявшаяся супруга Георга III леди Сара Банбери приносит этим грациям жертву{136}.

Формат у картин в «великом стиле» соответствующий: портрет леди Сары – два с половиной метра в высоту, сестёр Монтгомери – почти три метра в ширину (как я уже писала, размер имеет значение, и такие параметры соответствуют самому высокому жанру – историческому). Клиентам льстило, что их портреты приобретали исторический размах, мифологический флёр и глубокое символическое значение, а сэр Джошуа таким образом придавал низменному, мимолётному портретному жанру ту глубину, с которой ему самому было интересно работать. Если бы Рейнольдс не был профессиональным художником, не зависел ни в малейшей степени от рынка и мог писать исключительно то, что хотел, навряд ли он породил бы новый стиль и вошёл в историю как выдающийся портретист.

✽