– Усильте напряжение! – прокричала инструктор.

Ирина отрегулировала ручку между коленями и перегнулась через руль, высоко подняв попу над сиденьем.

Я решила не отставать. Мои педали летали, как живые голодные звери. Приходилось двигаться быстрее, я боялась, что если остановлюсь, педали отгрызут мне задние части ног.

– Ты – единственная возможность, – сказала она, ее лоб начал блестеть. – Мой муж знает всех остальных в вашей сфере деятельности. А тебя, – сказала она, ухмыляясь, когда пот залил мой воротник, – тебя он не знает. Это будет легко. Он не будет ожидать этого от кого-то с твоими… – Мои туфли неуверенно заскользили по педалям, и я чуть не слетела с велосипеда. Ее ухмылка расширилась: – С твоими скромными навыками.

Великолепно. Просто великолепно. По ее мнению, я не только была компетентна, но и идеально подходила для этой работы.

– Больше напряжения!

Нет! Какое к черту «больше напряжения»?!

– А ты не боишься, что кто-то может узнать?

– Кто? Феликс? – спросила она, заставая меня врасплох. Она пренебрежительно махнула рукой, ни разу не нарушив ритм. – Феликс не вмешивается в домашние разборки. Если Андрей будет настолько неосторожен, что проиграет хорошенькому личику, я уверена, Феликс согласится, что Андрей заслужил все, что с ним произойдет. Андрей поступил безрассудно. Он стал обузой. Андрею пока везло, что Феликс не сделал это сам.

– Жмите педали! – крикнула инструктор. – Поднатужьтесь!

Эта женщина шутит? Я не тужилась так сильно с тех пор, как рожала Зака.

Группа хрюкнула, слаженно увеличив скорость, будто в ночном кошмаре. Я не чувствовала ног, но каждый сантиметр во мне болел. Ирина прислонилась к своему тренажеру со злобной ухмылкой, а комната превратилась в дискотеку. Замигала светомузыка, взвыли сирены, загрохотали басы. Сердце вырывалось из груди.

– Я уважаю тебя за то, что ты сказала мне «нет», – сказала Ирина сквозь шум. – Я понимаю твою позицию.

– Правда?

– И я уважаю тебя за то, что ты настаиваешь на большем.

– Я не… Я не…

– Вот так! Еще немного больше напора, дамы! – проревела инструктор.

– Нет, – прохрипела я, – я не хочу больше.

Ирина улыбнулась, эндорфины разгладили суровые черты ее лица. Она выглядела так, будто ей это нравится. Эта женщина была мазохисткой.

– Трудно быть женщиной в мире мужчин, – сказала она сквозь музыку. – Нам внушают, что мы ничего не стоим. Но именно поэтому я верю в тебя. Ты сделаешь эту работу для меня. А я заплачу тебе столько, сколько Феликс заплатил бы любому мужчине за ту же работу. Женщины должны держаться вместе. Вот почему Патрисия дала мне твой номер. Она понимала это.

– Неужели ты ни капельки не беспокоишься о ней? – пропыхтела я.

– Почему я должна беспокоиться?

– Полиция ищет ее. Что, если они ее найдут?

– Почему ты думаешь, что от нее осталось что-то, что можно найти?

Мои ноги перестали двигаться, кроссовки неслись под действием импульса крутящихся педалей, ее слова вертелись у меня в голове.

– Что ты имеешь в виду?

Холодный взгляд полоснул меня сбоку; Ирина высоко подняла подбородок, словно показывая, что она выше всякого осуждения или раскаяния.

– Патрисии Миклер больше не существует. Я знаю это наверняка.

Я не могла перевести дыхание, поэтому не могла говорить. Я огляделась вокруг, гадая, слышал ли кто-нибудь еще то, в чем только что призналась Ирина Боровкова. Но все взгляды в комнате были устремлены прямо вперед, на инструктора. Все, кроме взгляда Ирины. Она, словно слегка развлекаясь, смотрела на меня с кривой улыбкой. По ее виску стекала бисеринка пота. Тем не менее она выглядела невозмутимой, как будто ее пульс совершенно не зависел от совершаемых телодвижений.

– Так лучше для всех, – продолжила она. – И для тебя тоже. Патрисия всегда была нервной, легко возбудимой. Если полиция надавила бы слишком сильно, она могла бы сказать какую-нибудь глупость. И это было бы очень плохо для нас обеих.

Я дышала ртом, ноги онемели, я пыталась удержаться на тренажере. Патрисия Миклер была мертва. Ирина убила ее только для того, чтобы она не заговорила. Чтобы скрыть преступление, которое я еще даже не совершила.

Я думала, они были подругами. И это называется «женщины должны держаться вместе»?

Музыка набирала обороты, громоподобные басы заглушали каждый вздох и каждый звук. Мои легкие горели. Во рту было так сухо, что я не могла произнести ни слова. Я сказала себе, что пойду за Ириной в раздевалку после тренировки. Отдам ей рюкзак с деньгами и скажу, что больше никогда не хочу ее видеть. Что бы ни произошло между ней и Патрисией, меня это не касается. Я вскрикнула от облегчения, когда музыка прекратилась и женщины стали сходить с тренажеров. Ирина повернулась ко мне, промакивая лицо полотенцем.

– Свяжись со мной, когда дело будет сделано.

Она перекинула ногу через велосипед, полотенце через плечо и направилась к двери, прежде чем я успела перевести дух и заговорить.

– Нет, постойте! – окликнула я ее. Я занесла ногу над бортом велосипеда, споткнувшись о рюкзак Делии. Мои ноги подкосились, и я рухнула на пол потным, неуклюжим кулем. Одна из велосипедисток повернулась и протянула мне руку, помогая встать на ноги. Ирина выскользнула в коридор, и я потеряла ее из виду. На ослабевших ногах я бросилась к выходу, рюкзак тяжело шлепал по моей холодной, промокшей рубашке. Когда я, еле волоча ноги, вышла из зала, Ирины уже не было.

Я добралась до фонтанчика с водой, закрыла глаза, глотая медно-прохладную воду, чтобы исчез комок в горле. Набрав немного воды в руку, я сполоснула мокрое от пота лицо, желая проснуться и обнаружить, что весь этот разговор был дурным сном. Женщина, которая наняла меня убить Харриса Миклера, была мертва – она единственная могла как обвинить, так и оправдать меня, – и я не знала, как к этому относиться. Но зато я была уверена в том, что Ирина Боровкова не менее опасна, чем ее муж, и у меня все еще были ее деньги. Я не знала, что со мной будет, если я не выполню заказ. Или, если на то пошло, что она сделает со мной после того, как я это сделаю.

Каждая косточка в моем теле застонала, когда я выпрямилась и повернулась лицом к человеку, ожидавшему своей очереди у фонтанчика.

В одной руке мужчина держал ракетку, а другой вытирал пот со лба подолом рубашки. Под рубашкой блеснул подтянутый загорелый живот. Мое горло оказалось неспособно издать какие-либо связные звуки, когда рубашка вернулась на место и Джулиан Бейкер откинул назад свои кудри. Его щеки раскраснелись от напряжения, медовые светлые волосы потемнели от пота.

Я опустила голову, позволяя волосам, выбившимся из хвоста, упасть мне на лицо. Университет Джорджа Мейсона был всего в нескольких милях отсюда. И, как идиотка, я даже не подумала о том, что могу столкнуться с ним здесь. И что может случиться, если это произойдет.