В ночной мгле нет слуха лучше ролфийского и нет глаза зорче, чем у волчьего племени. А уж с ролфийской страстью к оружию вряд ли способна сравниться какая-то иная страсть! Грэйн поглаживала отполированное дерево приклада и вороную сталь и отчаянно тосковала. А тут еще и луны — и не хочешь, а завоешь! Ведь поутру придется отдать ее, оторвать, еще теплую, от сердца… хм… от груди! И вновь остаться с пустыми руками! Ролфийка аж зарычала тихонько от досады и несправедливости. Так нечестно! У этого длиннокосого змея столько всего есть — пусть же поделится!

«Уж не так ли рассудили и воины Удэйна-Завоевателя, впервые увидев с борта его ладьи благодатные земли Сэдрэнси?» — ухмыльнулась Грэйн. Национальный характер — вещь упрямая. А ролфи… ролфи всегда всего мало. Рилиндар абсолютно правильно сказал тогда, на берегу: «Ваше первое слово — дай!» Морайг создала своих детей кровожадными и завистливыми жадинами, но тут уж ничего не поделаешь — богине виднее.

В итоге за остаток ночи Грэйн настолько прикипела душой к винтовке, что расставаться с нею было для нее физически больно, а уж взгляд, которым она одарила при этом последнего рилиндара, устрашил бы самого бешеного из бешеных волков, сколько их ни бегает под серебряными лучами Морайг. Разговаривать с Элиром она принципиально не стала: и не о чем, и на ревнивое рычание не сорваться бы! И заснуть не смогла тоже. Покрутилась с боку на бок, поскрежетала зубами и присела на бревно у костра. Курить хотелось отчаянно! Но винтовку… винтовку хотелось больше.

Чтоб унять зуд в деснах, Грэйн, плюнув на приличия, грызла веточку, косила зеленым глазом на жадного шуриа, не желающего добровольно делиться, и страдала. И все-таки не выдержала.

— Элийр, — мрачно сказала она. — Мне нужно оружие. Думаю, тебе известны на этом острове места, где можно было бы его достать.

Что в буквальном переводе с ролфийского означало: «Лучше поделись по-хорошему! А не то отберу сама».

У древнего шурианского воителя от такой откровенной, специфически ролфийской наглости даже плечи затряслись в беззвучном смехе.

— Вот теперь я вижу, что кое в чем ролфи ничуть не изменились, — ухмыльнулся он. — Прямо как в старые добрые времена! Но у тебя нет под рукою стаи соратников, хёлаэнайя, так что все не так просто. Поторгуемся?

И ласково погладил винтовку, подмигнув эрне Кэдвен самым возмутительным образом.

Грэйн помотала головой:

— Нет уж, никаких торгов. Что еще за торговля? Ты ведешь себя просто неразумно для такого древнего и опытного воина, знаешь ли. Сам себе противоречишь: ночью ты мне винтовку доверяешь, а днем, получается, нет? И я вообще-то не гребешок у тебя прошу. Впрочем, — ролфи скривила губы в презрительной гримаске, — может, ты меня боишься? Ну, тогда проще вообще мне руки связать.

— Неплохая мысль, — кивнул шуриа. — Я бы так и сделал, так ведь знаю же — перегрызешь ты веревки, суровая хёлаэнайя, — и с усмешкой посмотрел на размочаленную ролфийскими зубами веточку. И деревянное ложе винтовки демонстративно проверил — не погрызено ли?

Грэйн обиженно нахмурилась и выбросила злосчастный прутик в костер.

— А давай я выбью тебе зубы, а потом послушаю, как ты запоешь, когда они начнут отрастать! — сердито предложила она. — Приятного, знаешь ли, мало! А тут еще и… — Не договорив, она раздраженно отмахнулась и, отвернувшись, принялась переплетать косу. Безнадежно! Нет, с этими гадючьими детьми бесполезно пытаться договориться миром! «Ну, ничего! В следующий раз, когда он заснет…» — мстительно размечталась Грэйн, но тут злодейский шурий опять незаметно подкрался и прошипел в ухо, щекоча шею ролфи теплым дыханием:

— Ну, хорошшшо… Будет тебе целый арсенал, ролфи, только взамен…

— Что взамен? — Грэйн резко обернулась и предупреждающе щелкнула зубами.

— Полаешь? — невинно предложил лукавый аспид.

— Гав-гав! — усмехнулась она. — Годится? — и сразу же, пока он еще чего-нибудь не придумал, добавила: — А еще я спеть могу. Сагу о карасях эрна… тьфу!.. то есть о безумии эрна Эйккена. Вот Джойн слышала, — и кивнула в сторону проснувшейся леди Янэмарэйн.

— Нет! — испуганно запротестовала та. — Только не сагу!

— А я бы с удовольствием послушал, — хихикнул бывший рилиндар, — что там сочинили ролфи про тех карасей. Но как-нибудь потом.

— Значит, договорились? — недоверчиво выгнула брови ролфийка.

— Какое оружие предпочитает отважная эрна Кэдвен?

— Эрна Кэдвен не так уж переборчива, — проворчала она. — И эрна Кэдвен предпочитает все, из чего можно стрелять… или чем можно зарезать.

На первый взгляд Шанта — это сплошная скала, а оказывается, есть тут и настоящий лес — густой и даже страшноватый, и бурные реки, через которые нет никаких мостов, и подозрительно тихие долины, главное — знать, куда идти, и правильно выбрать того, с кем делить путь. Джэйфф Элир оказался именно таким — знал все тайные тропы. Да и про явные не забывал. Сразу после завтрака он заявил, что намерен совместить приятное с полезным. Под приятным шуриа подразумевал, разумеется, эрну Кэдвен, а под полезным — заранее отмеченные на карте оружейные схроны чори.

Наемники считали, что пришли на Шанту всерьез и надолго, а потому их тайных складов по всему острову было больше, чем грибов в осеннем лесу. Джэйфф же по каким-то одному ему понятным приметам их отыскивал, отбирал самое лучшее оружие и боеприпасы, а всякое старье ломал и портил, чтобы невозможно было починить.

В очередном схроне бывший рилиндар подобрал оружие для своих спутниц. Джоне — пистолет, Грэйн — идберранский мушкет, устаревшего образца, зато пристрелянный и без признаков износа и ржавчины.

Джоне даже обидно немного стало. Ей, значит, первый попавшийся пистолет, а ролфийке — самое лучшее из доступного оружия и после тщательного отбора.

— У Его Императорского Величества Атэлмара Восьмого в оранжерее живут птицы паво, слышал о таких? — спросила леди Янамари.

— И даже видел. А что?

— Ты сейчас очень похож на самца паво, только вместо красивого хвоста — косы и мушкеты.

— Ай-ай! Ну, хочешь, я тебя пониже спины ущипну? — честно предложил Джэйфф.

Нет, с этим мужчиной невозможно спорить. Все у него шуточки да прибауточки, и на одно «да» найдется десять «нет». Конечно же, унылые шуриа долго не живут, но, видимо, прошедшие столетия сделали из бывшего рилиндара подлинного жизнелюба.

«Если бы не мы с Грэйн, то он шел бы вприпрыжку, напевая разухабистую песенку, присвистывая и выделывая ногами разные коленца, — подумалось Джоне. — Специально. Чтобы посрамить судьбу».

— Догадалась? — шепнул на ухо Джэйфф Элир. — Да, я буду жить так долго, как только смогу. Я сильнее Проклятья. И ты… я думаю, ты тоже сильнее.

Убивший больше людей, чем Джона видела в своей жизни, последний солдат «Рилинды» объявил войну самой смерти. А почему бы и нет?