– Потаскуха, – ответила Мэйси и тут же осеклась. – Ну, она довольно хороша с виду, такую всякий сразу заметит. Худощавая, если я не ошибаюсь, с острым носом, но глаза у нее красивые, да, на самом деле красивые. – Взглянув на Уильяма, она убедилась, что он рассчитывает услышать от нее еще какие-нибудь подробности. – У нее темные волосы, коричневатые такие, красивые и густые. Она много о себе воображает… во всяком случае, мне так показалось, когда я ее видела. Она даже ходит так… все время вертит задницей, потаскуха, одним словом. – Женщина потянула носом. – Но она крепкая баба, никогда не хнычет, не то что другие. Всегда держится молодцом, что бы ни случилось. А с таким малым, как Кейлеб Стоун, ей наверняка несладко живется.

– Спасибо. – Детектив протянул ей шиллинг. – А ты сама не видела самого Кейлеба Стоуна?

– Я? У меня нет желания связываться с такими, как он. С меня довольно своих бед. Хотя, вообще-то, я видела его однажды… только я все равно откажусь от этих слов, если вы спросите меня при свидетелях.

– Я впервые тебя вижу, – поспешил успокоить ее Монк. – И если мы встретимся опять, я, наверное, тебя не узнаю. Как тебя зовут?

В ответ его спутница улыбнулась с видом заговорщика, обнажив десны с торчащими из них обломками зубов.

– Никак, – заявила она.

– Я так и предполагал. Значит, третий дом с той стороны?

– Да.

Повернувшись, сыщик зашагал по тротуару, настолько узкому, что на нем едва хватало места, чтобы не угодить ногой в сточную канаву. Возле третьего по счету дома он спустился по ступенькам и, оказавшись на крохотном, заваленном мусором пятачке, громко постучал в дверь. Ответа не последовало, и Монк уже поднял руку, собравшись постучать вновь, когда над головой у него распахнулось окно с занавеской из мешковины, и оттуда высунулась голова пожилой женщины.

– Ее нет! – крикнула та. – Приходи попозже, если она тебе нужна.

Детектив запрокинул голову, взглянув наверх, и уточнил:

– Позже – это когда?

– Не знаю, может, в обед.

Женщина скрылась, оставив окно распахнутым, и Уильям едва успел отступить, прежде чем она выплеснула на улицу ведро, заменявшее ей ночной горшок.

Монк решил подождать на улице, примерно в двадцати ярдах от дома, наполовину укрывшись за выступающей стеной – так, чтобы не выпускать из поля зрения лестницу, ведущую в жилище Селины. Он начал мало-помалу замерзать, а ближе к полудню вдобавок разошелся дождь. Мимо сыщика прошло немало людей, наверное, принимавших его за уличного нищего или за одного из тысяч здешних бродяг, питавшихся отбросами и ночевавших в подворотнях. В работных домах можно было получить пищу и крышу над головой, однако там почти не топили, а распорядок мало чем отличался от тюремного. Некоторые предпочитали попасть в тюрьму, чем идти в работный дом.

На Уильяма никто не обращал особого внимания, к нему не проявляли любопытства, а сам он старательно избегал смотреть в глаза прохожим. Бедняки, одного из которых он сейчас изображал, никогда не поднимают взгляда, постоянно оставаясь настороже, охваченные стыдом и опасаясь всего на свете.

Вскоре после полудня детектив заметил женщину, идущую со стороны Вест-Ферри-роуд, оттуда, где Бридж-стрит огибает речную излучину, образовавшую Собачий остров. Рост этой женщины не превышал средний, но голову она держала весьма высоко, а ее походка казалась слегка раскачивающейся. Даже стоя на противоположной стороне улицы, Монк обратил внимание на ярко выраженную индивидуальность ее лица. Из-за слегка приподнятых скул ее глаза казались немного раскосыми, нос отличался безупречностью формы, несмотря на то что был немного заостренным, а очертания губ поражали своим великолепием. Сыщик не сомневался, что видит именно Селину. Столь смелое и необычное лицо не могло не привлечь к себе внимание таких мужчин, как Кейлеб Стоун, которые, несмотря на всю их сегодняшнюю жестокость и низость, наверняка сделались такими не от природы.

Превозмогая боль в ногах и ломоту в затекших от долгой неподвижности суставах, детектив оставил свое укрытие. Он едва не упал, оступившись на узком тротуаре: ноги у него настолько замерзли, что он их почти не чувствовал. Переходя улицу, Уильям несколько раз наступал в грязь, и ему удавалось сохранить равновесие, лишь широко расставляя руки. Разозлившись на себя самого, он поравнялся с возможной знакомой Стоуна в тот момент, когда она стала спускаться по ступенькам.

Когда их разделял всего лишь какой-нибудь ярд, женщина стремительно обернулась, и в руке у нее блеснул нож.

– Берегитесь, мистер! – предупредила она. – Еще шаг, и я перережу вам глотку, понятно?!

Монк не сдвинулся с места, хотя и не ожидал такой реакции. Если он сейчас отступит, ему ничего не удастся от нее узнать.

– Я не плачу́ женщинам, – ответил он, натянуто улыбнувшись. – К тому же я не привык иметь с ними дел, если они этого не хотят. Мне необходимо поговорить с вами.

– Вот как? – Лицо местной жительницы явно выражало недоверие, однако она продолжала пристально смотреть на детектива. Во взгляде ее темных глаз не чувствовалось страха – сейчас она испытала лишь мимолетный, чисто физический испуг.

– Я пришел по поручению вашей родственницы, жены вашего деверя, – сказал Уильям.

– Интересная новость! – Тонкие брови женщины удивленно приподнялись. – У меня нет таких родственников, так что ты врешь. Придумай что-нибудь еще.

– Я разговаривал с вами вежливо, – сквозь зубы процедил Монк. – Впрочем, сомневаться иногда полезно. Эта женщина замужем за Энгусом, а вы, как я могу предположить, вполне можете быть женой Кейлеба.

Селина Херрис сразу вся подобралась, а ее лежащие на выщербленных перилах узкие руки машинально сжались в кулаки, так что костяшки пальцев побелели. Однако выражение ее лица не изменилось.

– Предполагаешь? И что, если это на самом деле так? – спросила она. – Какое тебе дело?

– Я же сказал: я говорю от имени жены Энгуса.

– Неправда. – Женщина смерила Монка невыразимо презрительным взглядом. – Жена Энгуса тебя даже на порог не пустит! Она сразу позовет полицию, если к ней подойдет такой тип, как ты, если только он не станет просить милостыню.

Теперь детектив обратился к ней, тщательно выбирая выражения и следя за правильностью речи:

– Если б я пришел сюда в моей обычной одежде, на меня стали бы обращать внимание точно так же, как если б вы появились перед королевой в вашем наряде. Молодым дамам в таких случаях положено надевать белые платья, – добавил он.

– И тебя, конечно, туда приглашали, поэтому ты все знаешь! – ответила Селина с сарказмом, однако теперь взгляд ее сделался еще более пристальным и не таким недоверчивым, как раньше.

Уильям вытянул перед ней сильную чистую руку с тонкими пальцами и безукоризненно отполированными ногтями, а потом положил ее на перила, не прикасаясь при этом к руке подозрительной красавицы.