— Ну видел, — напористо ответил он. — К чему ты клонишь?

— Мне будет проще объяснить. Именно на собаках. Они везут упряжку. Упряжкой управляет человек, — Маард оперся локтями на колени и чуть подался вперед, рассказывая. — Собаки идут по единому маршруту. Вся упряжка. Каждая из них впряжена в строго определенное место — и именно потому они друг другу не мешают. Каждая делает свое дело, результат — общий. Погонщик лишь направляет. Можно быть погонщиком. Можно быть собакой. Каждой из блохастых тварей, волокущих сани. Если очень постараться, можно стать и погонщиком, и собакой. Это трудно, но выполнимо. Но невозможно одновременно быть и человеком, ведущим упряжку, и всеми псами, впряженными в сани.

Джо нахмурился, задумался на несколько минут. Потом поглядел на Маарда испытующе.

— Допустим, ты прав. Но тогда объясни, почему ты и Поль спокойно управляетесь с четырьмя шмелями, а Лозински и Ромеро — с тремя?

— Шмели — это не ездовые псы. Это все равно что снаряд, пущенный по заданной траектории. Он пойдет четко по курсу, потому что у него не возникнет желания поскрести лапой за ухом, отлить или отвлечься на аппетитный запах.

Джо поднялся с места, прошелся по кабинету взад-вперед. Остановился перед Маардом.

— Слушай, Гор, давай без мистики. У моделей отсутствует высшая нервная деятельность. Это биомашины. Зомби. Они не думают — лишь реагируют на нервные импульсы.

Маард пожал плечами.

— Эти птицы едят. И гадят. Как обыкновенные птицы.

— В машину заливают топливо, которое она перерабатывает… ну, почти до состояния дерьма. Гор, не заставляй меня опускаться до детсадовских аналогий!

— Джо, погоди. Ты думаешь, что у моделей нет высшей нервной деятельности, или наверняка знаешь? Кто разрабатывал птиц?

За окном хрипло взвизгнула чайка. Джо поморщился.

— Придумай что-нибудь более убедительное, Маард. Пока я вижу, что вы вчетвером либо расслабились, либо я чего-то не учел. Первый вариант представляется мне более вероятным.

Маард долго молчал, прежде чем ответить:

— Да. Я устал. Очень тяжело концентрироваться и удерживать внимание. Думаю, что ты в курсе.

Шеф посмотрел на него разочарованно. Маард подавил вздох. Не соврал же. Ну почти. Усталость действительно накопилась немалая. Но работать она почти не мешала. Во время контакта с моделями в Маарда будто кто-то вливал силы. Которые пропадали, стоило лишь снять соп-сьют. Только для Джо изложенной версии вполне достаточно.

— Я тебя прошу… Хотя нет, военных не просят. Считай это приказом. Возьми себя в руки и СМОГИ, черт подери! У нас — и у вас — неделя. Если результатов не будет, перспективное и важное направление «Шамаим лэ-шнаим» закроют. Семь дней, Маард! А дальше вернутся из отпуска «апостолы», и вы вчетвером плюс Грета свободны на месяц. Черт с вами… Все. Можешь идти.

Маард коротко кивнул и покинул кабинет шефа. Что ж… Приказам надо подчиняться. И даже невыполнимое выполнить. Значит, снова в бокс, гонять шмелей до помутнения рассудка.

У выхода из административного корпуса Маарда встретил Поль.

— Ты куда сейчас?

— Тренироваться. В бокс.

— Стоп. Не ходи.

Мулат хмурился.

— Поль, я должен. Наверняка Джо и с тобой говорил на эту тему.

— Говорил. А теперь с тобой на эту тему поговорю я. Давай прогуляемся по свежему, — парень невесело усмехнулся, — воздуху.

Они медленно двинулись в сторону стадиона.

— Гор, у нас ничего не получится с «Роем». И, кажется, я знаю, почему.

— Это надо доказать Джо, — устало отозвался Маард. — Желательно, не на словах. А для этого надо вкалывать еще неделю.

— Слушай, ты завтракал сегодня?

— Нет. И не хочу.

Поль мрачно кивнул.

— За ужином тебя также не было.

— Я спал. Ты что — следишь за мной?

— Нет, но я вижу, что с тобой что-то происходит.

«Вот еще параноик на мою голову, — с тоской подумал Маард. — От Себа нахватался?»

— Поль, слушай. Нам продержаться надо неделю. Всего-то. Дальше мы отчаливаем в отпуск. Куда угодно, на целый месяц. И вместо того, чтобы страдать подозрительностью, ты бы лучше занялся чем-нибудь полезным. Проведи часок в спортзале. Позанимайся с моделями — это наша работа.

Мулат уселся на низкую скамейку трибуны. Сорвал сухую травинку.

— Мы все дуреем от этой работы. И вкалываем так фанатично, что уже не замечаем, как остались позади разумные пределы. Ты есть забываешь, Лозински — спать, Ромеро тоже на робота похож. Это нормально?

Маард сел рядом. Прищурился на полуденное солнце.

— Это называется «погрузились в работу». Для меня это норма. Если я не ем — я могу не есть. Меня этому учили. Вам троим трудно, понимаю. Но я предпочитаю действовать, а не зацикливаться на своих ощущениях. Так проще. И спокойнее.

Из-под трибуны выползла пестрая кошка. Затарахтела ласково, потерлась о ботинки Поля. Парень подхватил зверька, устроил у себя на коленях и принялся гладить тощенькое тельце. Маард поглядел на нее, подумал: «А вдруг это тоже модель?». И тут же отогнал мысль как нелепицу.

— Ладно, я пошел к шмелям, — буркнул он, вставая.

— Иди, — безразлично отозвался Поль. — Только когда мозги из ушей потекут, не удивляйся.

Маард молча пожал плечами и пошел в бокс. До поздней ночи гонял шмелей. И снились ему шмели — отблескивающие, как гильзы, молниеносные, смертельно опасные.

Когда распорядок твоей жизни вовне расписан по минутам, ее течение перестаешь замечать. Реальностью становится совсем другое. Особенно когда ты дракон больше, чем человек, — ибо человека в тебе почти не осталось. Реальность вне дракона становится ненужной. Но иногда напоминает о себе, а это уже неприятно.

— Маард, проснись. Ну давай же…

Голос Греты нетерпеливо звенел над ухом. Маард с трудом сообразил спросонья, что слышит ее не в наушниках. А когда понял — насторожился.

— Ты зачем пришла?

Щелкнула застежка, удерживающая ремешки шлема, через мгновение голове стало непривычно легко, глаза резанул яркий свет. Белые стены бокса, негромко пикает датчик кардиографа, шумит кондиционер, пахнет чем-то искусственным — не то дезинфекцией, не то лекарствами. Чертов реальный мир…

— Шлем верни. Мне так лучше.

Возвращаться сюда не хотелось, в глазах все плыло — после принудительной потери четкого зрения дракона Маард казался себе слепым.

— Нет.

Она поставила рядом с ложементом стул, села. Посмотрела на Маарда. Взгляд неприятный, бегающий. Тонкие пальчики нервно барабанили по пластику лежащего на коленях шлема.