Последнее сказала уже не так яростно — угрызения совести кардинально изменили видение произошедшего. И если я готов был разубедить Лио, сказать, что ответственность целиком и полностью ложится на жениха, то Аленнар…

— Ты сама хотела прокатиться по побережью, — равнодушно подтвердил он, возвращая невесту обратно в свои объятия. — А я ведь как чувствовал, что напрасно соглашаюсь на твою глупую просьбу. Зато в следующий раз будешь прислушиваться к моему мнению. Не станешь перечить — обойдешься без последствий собственных капризов. Может, твоя покорность и спасет чьи-то жизни. Тебе ведь есть кого терять? Есть. Я спешить не стану, начну с тех, кто дорог меньше. Самых важных оставлю напоследок.

Почему ладонь вдруг обожгло, я не сразу сообразил. Лишь когда руку вывернула за спину неведомая сила, а Аленнар разгневанно зашипел, я сообразил — Лио залепила ему пощечину.

Правильно! Наконец-то дала хоть какой-то отпор! Выразила, как относится к таким вот заявлениям и угрозам! Дала понять, что любому терпению есть предел! Показала, что шантаж жизнями близких неприемлем и…

Да какого… здесь происходит?!

Оборвались не только мои мысли, но и яростное восклицание Лио.

— Ненавижу! Я за тебя не выйду! — было последним, что она успела крикнуть, прежде чем рот ей снова закрыли. А потом еще и положение сменилось на горизонтальное.

Скрипучий, как снег, песок под спиной… Тяжелое тело мужчины, навалившееся сверху… Жесткие губы, сминающие и заявляющие свои права… Руки, с не менее бесцеремонной жадностью задирающие юбку и до боли сжимающие кожу…

Вот честно, не знаю, чем бы все закончилось, если бы рядом не раздался спокойный голос Веленнара:

— Неподобающее место вы выбрали. Недостойно правителя проводить брачную ночь на берегу как простолюдину. Песок, опять же… Кости…

Тяжело дыша, Аленнар приподнялся. Глаза Лио были полны слез, и потому я больше догадался, чем увидел, насколько мало рассудка в его взгляде. Ярость и похоть начисто вышибли из его головы остатки человечности. Но он хотя бы остановился…

Уверен, остановился не из-за вернувшегося рассудка, а из-за желания соответствовать царственному статусу. Опускаться до уровня простых эсов в его планы не входило.

Тряхнув головой, словно прогоняя наваждение, принц молча поднялся на ноги. Рывком поднял невесту и, совсем не церемонясь, перекинул через спину верра.

Кажется, это был «скакун», что купила Лио, а не его собственный, потому что послушался тот седока не сразу. Бросив: «Возвращаемся», — Ален сосредоточился на управлении животным.

С Лиодайей он так иле заговорил, хоть и придерживал, чтобы не свалилась от тряского хода по неровной поверхности. По всей видимости, не хотел, чтобы на церемонии невеста появилась с разбитым лицом. Лишь когда остановился у загона позади замка и спустил Лио вниз, поставив на ноги, соизволил сообщить:

— Я готов счесть твои слова глупой шуткой и простить. На этот раз. Но учти, он будет последним. Приведи себя в порядок, родители ждут нас к ужину. Надеюсь, у тебя хватит ума не огорчать их и твое поведение будет достойно будущей королевы.

Женские слезы…

Не скажу, чтобы я относился к ним с раздражением, но и особенного сочувствия никогда не испытывал. Раньше. Наверное, потому, что причины этой эмоциональной реакции всегда казались мне надуманно преувеличенными. По крайней мере, моя бывшая частенько прибегала к слезам лишь как средству добиться желаемого. Я не дурак, прекрасно осознавал попытки собой манипулировать и видел, насколько быстро высыхали мокрые дорожки, едва жена понимала, что я сдался и эффект достигнут или я несговорчив и продолжение бессмысленно.

Сейчас же я воспринимал рыдания Лиодайи совсем иначе. Ее паника и отчаяние мне были понятны, близки настолько, словно это я сам ощущал безнадежность от осознания произошедшего. Она не притворялась, не лукавила, не пыталась вызвать к себе сочувствие, просто оплакивала тех, кто погиб, и страдала от вероломства жениха, который нарушил все свои обещания. А меня мучило чувство вины — ведь я, как всесильный дух, ничем не помог ей. Фактически позволил свершиться беззаконию. Бедная девушка разочаровалась во всех, кому поверила. Осознала, что попала в ловушку, из которой нет выхода.

И пусть я на самом деле ничем не мог ей помочь… Все равно. Я подарил ей веру в защиту и покровительство духа Дайяра, обнадежил, не имея на то ни прав, ни реальных возможностей. Поступил глупо, безрассудно, легкомысленно не учел всех сложностей и нюансов этого мира. И потому теперь малодушно скрывался, вновь превратившись в безмолвного наблюдателя.

Рядом с Лиодайей, пытаясь помочь и хоть немного успокоить, хлопотала Омили. Она была такой же жертвой обстоятельств: не могла сопротивляться грубой мужской силе и наверняка в той же мере, что и ее госпожа, испытала боль предательства человека, которому доверилась. И тем не менее фрейлина нашла в себе силы довести Лио до ее комнат, помочь умыться и переодеться. Она, притом что сама пострадала, держала себя в руках, даже ее голос, полный горьких ноток, был не истеричным, а просто расстроенным.

— Ужас… Как страшно… Бессмысленно, противно, гадко… Такая жестокость и равнодушие! Так обойтись с невиновными, пойти против своего долга воина… Я думала, слухи о друзьях принца все же не настолько близки к истине. И зря поверила в возможную порядочность Веленнара. А Аленнар… У меня слов нет! Унизить свою невесту перед подданными… О каком почтении перед будущей королевой в таком случае может идти речь? Для него вы как одна из тех доступных сийринн.

— Слухи… — В ее словах Лио ухватилась за то, что сочла важным. — Ты вроде про фрейлин говорила.

— Да. Но шептались среди придворных и о другом. Что драк’ов в казне подозрительно много, что в последнее время агрессивность тварей стала выше, а жертв — больше. Что дозоры плохо справляются со своими задачами, а принца и его свиту постоянно видят там, где чаще всего появляются твари. Вроде как и оправданно их присутствие — для проверки работы стражей, но все равно…

— Неужели никто не попытался выяснить истину? — в отчаянии всхлипнула «носительница».

— Чтобы разделить участь несчастных жертв? Доказательства как раз есть — все побережье полно костей. Вряд ли Аленнар оставляет в живых свидетелей. Свита покрывает его, не желая подставляться под удар. Да и сами они, похоже, не прочь нарушить древние законы.

— Омили! — тревожно выдохнула Лиодайя. — Но ты же… теперь знаешь. Видела. Ты и есть свидетель. — Она испуганно схватила за руку фрейлину, усаживая рядом с собой на пуф. — Он может и тебя… убить, если решит, что ты представляешь угрозу и хочешь озвучить порочащие его факты. Оставь меня, уезжай с послом. Грийнар тебя защитит, а на чужом острове ты будешь в безопасности, никто не посмеет тебя тронуть.

— Нет, я вас не брошу! — уверенно замотала головой фрейлина. — Теперь уж точно! Оставить вас одну с этими… — Омили одновременно со страхом и отвращением отозвалась о принце и его окружении. — Я верно служу своей королеве!