– На облачном острове у нас тоже был в некотором роде бал, если не забыл.

– Не забыл, тогда и вспомнил о своем былом увлечении.

– Обещаю, что ты будешь улыбаться, мой человечище.

– Эрей Валерия, три дня назад я понял, что бывает особенная любовь, человеческая.

– Наверное, – отвечаю скрипучим голосом. – И у вас, владык, она тоже специфична.

– Быть может… и я все равно люблю нашу королеву, своей нечеловеческой любовью.

Немного не в тему говорит. Либо старается постоянно о своей любви королеве говорить, чувствуя, что это как–то пытаются ставить под сомнения. Даже если намеками далекими.

– Упертый барашек, – укорила. – Я не ставлю под сомнения твою любовь к ней. Я, может, тоже влюблюсь в нее, когда увижу или мне так крышу снесет, что домой не захочу.

– Этого я опасаюсь больше всего.

– А я опасаюсь, что сэр Оскар с сэром Лестором скоро поругаются, а Серафима, что строит глазки всем подряд, вызовет ревность у Нила и он схватится с кем–нибудь. А у него банда своя, это выльется в потасовку. Вот, какие мои мысли. А то, что там будет послезавтра, об этом подумает завтра. Мы, человечки, живем одним днем, ибо если уж сильно далеко заглянуть, становится страшно.

– Вы смертны, – продолжил мою мысль.

– Да, мы ценим настоящее. И ты цени, как смертный…

Ничего не ответил. А что тут скажешь? Запоздалая мысль пришла, сморозила глупость, намекая, что и он теперь в некотором роде смертный.

Пристраиваюсь на груди бочком. Сердце мощное бьется у моего уха. Неспешно, умиротворенно, под его ритм я быстро уношусь в сладкий сон. Устала, но как же хорошо, когда ты рядом, когда говоришь со мной, делишься чем–то. Я бы и дальше болтала, но меня утягивает в омут грез.

Открываю глаза, сердце бьется, как у зайца. Снился мне дворец Мора. Я летала туда, прямо по ориентирам, к которым отношу остров с ванной, где пыльца и гора с золотыми потоками чего–то там… Снова зловещее зеленое крыло не дало мне даже поговорить с моей сестрой. А она почему–то улыбалась мне!! Будто и не видела опасности и за меня не переживала.

Приподнимаюсь. Лежу на животе и груди у любимого, дышит так сладко. Смотрит на меня серьезно. Руки лежат по обе стороны, выполняя роль кроватных бортиков.

– Я кричала во сне? – Решилась спросить.

Кивнул. Ближе подползаю, целую в щеку.

– Давно ты не спишь? – Шепчу скрипуче ему в ухо и закапываясь носом в его золотые кудри.

Обнимает меня горячей ладонью. По спине гладит. Что я спрашиваю, и так ясно, что с восхода солнца уже бодрствует и не решается скинуть пригревшегося котенка.

– Доброе утро, госпожа, – раздалось робкое сквозь кусты. – Не желаете завтрак?

– Может, и ты покушаешь? – Спрашиваю приподнимаясь.

– Для меня ваша пища сравнима с ядом, – говорит серьезно.

– А пыльца?

– Осталось только на полеты, Эрей Валерия, я потерплю до церемонии вознесения подаяния.

– Слушай, я не могу позволить тебе голодать, – встаю и сразу в позу.

Поднимается следом и садится, чтобы быть со мной на одном уровне. Молчит, а что он может ответить?

– Та ванна на облачном острове, – начала и замялась, а он удивленный вид делает. Решила продолжить мысль: – Она осталась ведь?

– Да, но она растворена в воде, которую я не могу пить, – погрустнел вдруг.

– Процедим, – воодушевилась. – Комаз!

– Да, госпожа!

– Марли тканевые мне синтезируйте, в смысле наколдуйте, явите, ну ты понял. И ковш с ручкой.

Поднялся мой гигант. Смотрит с удивлением на свою женщину решительную.

– Покушайте, госпожа, вы с вечера ничего не ели… – хлопочет дворецкий.

– Давай с собой в узелок и поскорее. Я своему любимому голодать не дам! – Воскликнула с гордо поднятым носом.

Улыбается Эрей Авель сдержанно.

– Что, уже слюнки потекли? – Решила подколоть.

Нахмурился, а я захихикала и к нему прижалась крепко. Снизу–вверх посмотрела преданными глазами щеночка. Выдохнул, расслабился, рукой приобнял. Я прощена?

Узелок мне через несколько секунд вручили с горячей едой да перевязь с марлями и ковшиком. Ни мгновения не медля, полетели до нашего острова. До того самого, где я обновилась, а со мной и наши чувства. Никогда не забуду, как Эрей Авель плакал. Сильный мужчина стал для меня еще сильнее. Как это не парадоксально звучит.

Ничего на острове не изменилось. Вода из ниоткуда льется в центр и ванночка, где я реабилитацию проходила, золотом блестит. Надеюсь, не испортилась пыльца в растворе этом. Все бы хорошо, только сердце болит. Пальмира перед глазами. Не проведала ее сегодня, схалтурила. Лишь бы мужчину своего покормить. А у того крылья тусклые, едва не просвечиваются. Пыльцы на них нет. Но летает ведь. Вспоминаю наставления Эрея Авеля: «…летать можно и без пыльцы». Обретает все новый смысл. Но что имел ввиду он? Ощущение, будто добрался до некой сути. Мудрый глава клана усомнился в Клесане?!

Мысли возвращаются в волнующее настоящее. Под нами облака, солнышко подгребает снизу, ветерка нет. Что странно, если логически рассуждать. Нет тут ветров циклонных, и сезонов тоже не наблюдается. Вечное лето. Но почему?! Может мы на большом космическом корабле? Об этом я недавно уже думала, когда тот гигантский шпиль в центре Поляны миров увидела. Летим в поисках новых миров и ловим все в свои сети, вернее в мешочек черной дыры, а потом делим между владыками.

Разматываю ткани. Квадратные лоскуты одинаковой формы. Растянула на траве один у ванночки, полтора на полтора метра вышло. Тонкая работа, высокие технологии. Наложила сверху еще три и столько же про запас оставила. Ковшом аккуратно зачерпнула золотистую воду с поверхности. Полила на марлю, затаив дыхание. Запахи сладкие пошли… Эрей Авель сбоку пристроился, сидит на траве, смотрит с интересом на мою возню.

Зернышки мелкие проявляются! Небольшая кучка, но есть! Из этих крошечных зернышек и состоит пыльца. Вышло совсем мало. Зато теперь я уверена, что она не полностью в воде растворяется, на дне должен быть хороший осадок. Помню, какая она была вязкая в воде. Опускаю руку ниже, погружаю ее… касаюсь раствора, неожиданно ощущая неистовое блаженство. Едва не выпустила ковш, потеряв контроль на какую–то долю секунды. Жажду чувствую нарастающую. Обычно, если голодный, думаешь о вкусной, любимой еде. Вот и сейчас, в животе урчит, а думаю о хрустящей, сладкой пыльце, что таит на языке, разливается по горлу и дальше в груди хозяйничает, придавая сладостных жизненных сил. Словно это кислород чистейший, а мы на вершине горы в разряженной атмосфере.

Зацепила массу вязкую под водой, вытянула и, пересилив себя, вылила все на марлю. Вот это гора! Сама впилась взглядом, едва сдерживаясь от того, чтобы не накинуться на эту горку и не заглотить все разом. На Эрея Авеля взгляд перевела с усилием. Только его вид мне сейчас милее. А у него глаза чернеют! Чувствую его голод! Смотрит на эту высыхающую пыльцу, и чуть ли слюни не тянутся изо рта! Господи, как же он кушать хочет, родной мой!!