дать пинка снабженцам — пусть выбивают дюралевые трубы, керамические изоляторы и остальное.

— Судя по тому, как реагировал Каланчин на совещании, отказов нам теперь точно не будет, — усмехнулась парторг. — Это ни я, ни Виктор Степанович не знали, что на складе ничего не осталось, а то бы… — она снова покачала головой. — А я ему сейчас позвоню и сообщу эту информацию. Пусть порадуется, что созданная на его предприятии артель не просто начала выпуск новой продукции, а та уже пользуется бешеной популярностью.

Каланчин не поверил своим ушам и прибыл на площадку лично, чтобы убедиться в словах парторга. Когда ему предъявили накладные и деньги за реализованную продукцию — Костя сдал их в кассу ещё с утра, — Виктор Степанович ошарашенно сел на стул.

— Не знал, что ты так развернёшься, — тихо проговорил он. — Но я так понимаю, что это только начало… Какая-нибудь помощь тебе сейчас нужна?

— Да, Виктор Степанович. Нужны новые партии комплектующих, и требуется послать человека в Ленинград — там есть предприятие по выпуску дюралевых труб. Мы увеличиваем ассортимент продукции…

— Людей-то хватит? — усмехнулся директор.

— Вот о них я и собирался сказать. Мне нужно поехать в Рязань — попробовать переманить выпускников Рязанского радиотехнического института. Но кто я и кто вы? Помогите, сделайте звонок ректору.

— Решил взять молодых и энергичных людей оттуда? А что, дельно! Через час позвоню. И заодно дам команду снабженцам — пусть все силы бросят на добычу материалов твоему НПО. Чтобы из-под земли их достали!

30 июня 1982 года. г. Рязань. Одна из аудиторий Радиотехнического института

Череда насыщенных дней продолжалась. Виктор Степанович сдержал слово — звонок в Рязань состоялся. Более того, ректор института благожелательно отнёсся к предложению директора завода о пополнении выпускниками радиотехнического института кадров этого предприятия. Новость о том, что они будут трудиться под началом их старшего коллеги, закончившего ту же альма-матер, и вовсе подняла настроение Поповкину. В этот год часть предприятий страны, в которые обычно направляли выпускников, встала на реконструкцию, и теперь институт испытывал некоторые трудности в трудоустройстве не только основной «серой» массы, но и части студентов, защитивших диплом на «хорошо» и «отлично». И звонок из Рябиновска в какой-то мере решал создавшуюся проблему.

Константин тоже испытывал некоторые трудности. По легенде он выдавал себя за бывшего выпускника именно этого института. Кураторы объяснили, что его двойник — а Костя удивительно похож и без пластической операции на своего прототипа, — был не очень известен в институте. Этакий тихоня, вечно грызущий гранит науки. Как он попал в спецназ ГРУ… наверное, здесь сыграл его интеллектуальный фон личности. Нет, двойник не был дохляком, но и повесой или чрезмерно активным среди своих однокашников не был тоже. Поэтому попав в спецназ, он достаточно уверенно выполнил все нормативы и даже получил звание сержанта в учебке. Но фортуна изменила ему при попадании в часть. Сама-то служба не выделялась ничем, однако эксперимент под кодовым названием «Иссык-Куль» превратился в чудовищную катастрофу. Там, в песках Средней Азии, учёные построили установку пробоя пространства. Поначалу всё шло хорошо, но расчёты не предусматривали откатный механизм гравитационных подушек, применяемых сейчас при переходах, что и наложило свой трагический отпечаток на этот эксперимент. В нём выжило всего четверо: техник по силовым установкам — младший научный сотрудник Петренко, старший охраны — капитан Барков, рядовой Агылбаев, находившийся в лазарете, и он — Константин Иванов — разводящий в карауле, который захотел справить естественные надобности и ушёл в подвал, где находился туалет. Его откопали через двое суток. Провели санобработку, потом обследования и не нашли никаких отклонений — тот же узбек, например, через сутки сошёл с ума. Именно тогда генерал-лейтенант Рокотов сказал ту фразу, что сержант Иванов выполнил свой долг перед Родиной сполна. Их, безусловно, оставили под наблюдением. Негласным, но именно это позволило собрать невесёлую статистику: Ермаков умер от сердечного приступа через полгода. Тогда комисия не нашла никаких отклонений по здоровью, а потом такая скоропостижная смерть. Петренко по непонятным причинам вообще ушёл из науки, затем спился и умер через год. Оставался сержант Иванов, пока никак не вызывающий беспокойства. Но через шесть лет, как раз за Уралом, куда он был направлен по распределению после окончания института, он случайно оказался возле горящего дома. Кинулся спасать кричащих там людей и… больше его никто не видел. Это уже потом, подтасовав кое-какие свидетельские показания, затем выяснив некоторые моменты личной жизни — сирота, но подающий надежды, и вбросив о нём кое-какую дополнительную информацию, специалисты смогли обеспечить полную правдивую легенду на должном уровне безопасности.

Всё это было систематизировано и передано для изучения настоящему Косте. Ментальное обучение впечатало всю нужную информацию практически на уровне подсознания. Сейчас он не опасался провала, а часть неизвестных ему фактов можно легко списать на время — сколько его прошло с момента окончания института?

Встречать «купца» на вокзал послали куратора его бывшей группы — Павла Семёновича Краско. Поезд прибыл без опоздания, и спустя несколько минут Иванов и куратор дружески хлопали друг друга по плечу.

— Ого, как ты вырос! Возмужал! Мне Василий Иванович сказал, что ты теперь глава научно-производственного объединения, созданного на заводе? Так?

— Начальник цеха и по совместительству директор артели НПО «Прометей», — смущённо признался Костя.

— Ух! Высоко взлетел! — мотнул головой Краско. — Какую продукцию выпускаешь?

— Вообще два направления. Приёмо-передающую и сопутствующие изделия и… — Костя чуть помедлил — … собираюсь вплотную заниматься микропроцессорами. За ними будущее. Уже есть кое-какие разработки.

— Константин… — Павел Семёнович почему-то огляделся по сторонам. — … тут вот какое дело… Тобой вовсю Контора интересовалась… это было… дай вспомнить… да, точно! Два года назад. Интересовались всем, чем можно, даже брали адреса твоих одногруппников.

— Я служил на режимном объекте, — нарочито повёл плечами Иванов. — Одно время пытались уговорить вернуться, но я твёрдо выбрал гражданскую профессию. Это и было два года назад.

— Тогда понятно, — сразу повеселел бывший куратор. — Ну, куда сейчас? В гостиницу?

— Нет, если люди ещё не разбежались по общагам, хочу сразу проэкзаменовать их. Время дорого, Павел Семёнович. Я, возможно, быстро уеду. Если не сегодня, то завтра точно. Мы же только налаживаем связи со смежниками, а там без меня никак.

— Солидно! — показал он большой палец. — Ладно, я тебя понял. Пошли к машине — Василий Иванович распорядился выделить свою «Волгу» для такого гостя.

Прибыв на место, Константин лишь на уровне подсознания отмечал те или иные аудитории — что засело в памяти после обучения. Краско не стал придираться — всё-таки прошло довольное большое время и что-то стёрлось