Ехать на машине она не решилась, пришлось добираться на автобусе. Вероника подвезла мамочку до Дарема, заодно еще раз с удовольствием прослушала и просмотрела вчерашнее звездное выступление Василия. Сам страдалец жестоко переживал свое музыкальное фиаско и к завтраку не появился. Ник несколько раз предпринимал попытки проникнуть в его апартаменты, но Василий наглухо забаррикадировался и ни с кем не желал общаться. На Ника как на главного виновника произошедшего с ним конфуза был зол особенно.

Вчера вечером Юля сама доставила мужа в Гарт, предоставив Нику заботу о брошенном возле клуба мотоцикле. На глаза семейству Апон-Тайнов она показываться не решилась, и им было сказано, что Василий уехал на такси.

К слову сказать, вчера вечером, пока Юля наслаждалась барабанными эскападами собственного супруга, бедняжка инспектор два с половиной часа просидел в машине перед ее окнами, то есть окнами Тома Литтла, о чем последний ей и сообщил. Так и не дождавшись предмета своей внезапной страсти, он уехал, опечаленный, оставив в напоминание о себе букет алых роз. Розы Юлю не обрадовали.

И вот сегодня Юля с Вероникой нахохотались до слез, обсуждая вчерашнее происшествие в клубе. Им даже пришлось остановиться ненадолго. Вероника не могла от смеха вести машину, поэтому Юля опоздала на более ранний рейс и прибыла в Ньюкасл лишь к обеду.

Встреча с нотариусом была пустой тратой времени. Мистер Габрайт, ведущий наследственные дела Стива Янга, бледный, пучеглазый, похожий на уродливую глубоководную рыбу, выслушал Юлю без всякого интереса, а когда она стала настаивать на предоставлении ей информации, прикрываясь близкой дружбой со Стивом, пригрозил немедленно сообщить Янгу и полиции. Пришлось уйти несолоно хлебавши.

Дом, в котором проживала Николь Марлоу, стоял на тихой зеленой улице. Фасад, облицованный светлым камнем, просторное мраморное крыльцо, темная дубовая дверь. Дорого, респектабельно и очень по-британски.

Сегодня утром Вероника созвонилась с миссис Марлоу и, представившись Юлиной секретаршей, договорилась о встрече. Поэтому Юля смело нажала кнопку вызова и стала ждать, когда ее впустят. Переговорное устройство все пиликало, а отпирать никто не торопился.

Когда Юля, потеряв терпение, собралась повторить вызов, дверь наконец распахнулась, совершенно безмолвно и безучастно. Едва миссис Ползунова поднялась на третий этаж, дверь справа сразу же распахнулась, и Юля, войдя в небольшой квадратный холл, увидела пожилую горничную, маленькую, пухленькую, с поджатыми губами, темными густыми кудрями и смуглой кожей. Ее маленький носик-кнопочка выражал крайнюю степень раздражения.

Дождавшись, когда гостья переступит порог, она молча захлопнула входную дверь и, энергично развернувшись на пятках, унеслась прочь, скрывшись в глубинах квартиры. «Похоже, ей регулярно задерживают жалованье», – решила Юля, продолжая одиноко топтаться в прихожей, и, кажется, сегодня был как раз такой день.

Постояв еще пару минут, Юля сочла возможным пройти в гостиную. В квартире не было слышно ни звука, за исключением шума льющейся где-то вдалеке воды. Любопытно, тут принято вообще принимать гостей?

Гостиная, в которой она оказалась, была оформлена в приятных кремовых тонах, сквозь высокие окна в комнату лился мягкий солнечный свет, отраженный окнами противоположного дома. Изящная дорогая мебель, интересные акварели на стенах, в основном средиземноморские виды, высокая позолоченная и украшенная синей эмалью ваза с большим пушистым букетом. На первый взгляд комната выглядела шикарно, но вместе с тем по-домашнему уютно, и только после нескольких минут пребывания в ней стали заметны некоторые мелочи, придавшие гостиной неряшливый, упаднический вид. Следы стаканов на полированных поверхностях дорогих столиков, небольшие, едва заметные пятна на обивке диванов и кресел, оставленные коктейлями и закусками, крохотные круглые дырочки, прожженные упавшим с сигареты пеплом. Вокруг вазы лежали опавшие лепестки, а сам букет выглядел пожухлым и умирающим. Было непонятно, то ли гостиная является отражением собственной хозяйки, то ли свидетельством изменившегося материального положения. Некогда роскошная обстановка приходила в упадок, но живущая здесь женщина то ли не замечала этого, то ли не имела возможности предотвратить трагические изменения.

Позади Юли раздался легкий стук каблучков, и, обернувшись, она увидела стоящую на пороге комнаты блондинку. Небольшого роста, если снять ее с высоченных каблуков, вряд ли она натянет больше ста шестидесяти сантиметров, с длинными, до пояса золотистыми, явно крашенными, волосами и густой челкой, она выглядела как-то неопределенно. То ли слишком взрослая девушка, то ли очень молодая женщина. Но при ближайшем рассмотрении Юля заметила и толстый слой косметики, прикрывающий мелкую сеточку капилляров на щеках, и слишком жесткие складки возле рта. Ну да, они же почти ровесницы. Вероятно, дамочка вела веселый образ жизни и очень тщательно следила за собой. Фигура еще сохранила стройность, но черная шелковая блузка слишком плотно облегала ее пышный бюст, пуговки с трудом выдерживали натяжение, желтоватый загар декольте, оттененный многочисленными золотыми цепочками, явно носил искусственное происхождение. Белые джинсы обтягивали соблазнительные, но уже не идеальные бедра. Золотой ремешок стягивал слегка разбухшую талию. Хозяйка несла на себе тот же след увядания, что и ее гостиная. Блондинка остановилась в дверях и, прислонившись к косяку, рассматривала Юлю с едва заметной насмешливой улыбкой, спрятавшейся в глазах.

– Добрый день, – поздоровалась Юля, решив не обращать внимания на своеобразие манер обитателей квартиры. – Я Юлия Ползунова, моя секретарша договаривалась с вами о встрече сегодня утром.

– Ну, конечно. Прошу вас, – ответила Николь Марлоу мягким, немного кокетливым голоском, входя наконец в комнату и указывая Юле на один из диванов, стоящих посреди гостиной.

Походка у хозяйки была соблазнительной. Ловко маневрируя между креслами и столиками, она изящно вильнула бедрами и уселась напротив гостьи. В руках миссис Марлоу вертела пачку сигарет и маленькую серебряную зажигалку.

– Итак, чем обязана? – спросила она у Юли, закуривая сигарету. Ее тоненькие ухоженные ручки украшали длинные наклеенные ногти сантиметром по пять в длину, плотно декорированные стразами и блестками.

– Примерно через месяц в Гарте состоится бракосочетание вашего сына Джона и моей старшей дочери Вероники, – приступила Юля к изложению заранее приготовленной версии. – Вопрос со свадьбой – дело решенное, но несколько дней назад мне стал известен факт, который мне бы хотелось прояснить с вами. Он настолько щекотлив, что я не смогла обсудить этот вопрос ни с Адамом, ни с Ником. – Юля внимательно наблюдала за сидящей напротив нее женщиной, но ничего в ее лице не сообщило Юле, поняла ли она, о чем сейчас пойдет речь. Николь просто курила, глядя спокойно и равнодушно на гостью. – Мне бы хотелось знать, кто именно является биологическим отцом вашего сына?

Николь продолжала смотреть на гостью, не торопясь с ответом. Ее маленький пухлый ротик и ямочки на щеках придавали ей трогательное детское очарование, но холодный расчетливый взгляд, сверкавший из-под полуприкрытых век, портил впечатление. Сэр Патрик говорил, что Николь была очень похожа на первую герцогиню, мать Адама. Главное, что их разительно отличало, это холодная расчетливость и любовь к деньгам, присущие Николь, и любовь и душевное тепло, в избытке имевшиеся у матери Адама.