“Да кому ты вообще можешь нравится?” — бормочу я про себя и опускаю взгляд на мраморный пол.

— Вы не обязаны нравится всем, — отвечаю ему, — но это не значит, что вы должны всех отпугивать. А сейчас простите, у меня есть дела, хочу поболтать с леди, а вы сэр Джулиус охраняйте кого-нибудь другого. Как видите меня есть кому защищать.

Рыцарь продолжает ухмыляться, словно мои слова для него обычный ничего не значащий шум. Я поворачиваюсь к Эйзекину.

— Пойдем, я обещала леди Мэг Арго, поговорить с ней,

— Еще увидимся леди Далия, — говорит мне Джулиус, но я не оборачиваюсь, игнорируя его слова.

Не хочу я с ним опять встречаться. У меня после встреч с ним желудок в узел скручивается.

— Он вам надоедает? — спрашивает Эйзекин.

— Мне не нравится его внимание, но скорее всего в этом виноват кронпринц. Этот придурок, может попытаться меня контролировать. Я уже жду не дождусь, когда смогу послать его подальше, вместе с сэром Джулиусом.

— Я могу больше не подпускать его к вам, — предлагает Эйзекин. Я качаю головой.

— Не стоит, это может привести к еще большим проблемам, за нами следит слишком много людей. Пойдут ненужные разговоры.

— Как скажете миледи, я выполню любой ваш приказ, — с готовностью отвечает Эйзекин.

— Я сейчас поболтаю с леди Мэг, а потом отправимся домой. Сегодняшний вечер меня уже утомил.

Мы направились к графине Арго, которая к слову была старше меня лишь на пару лет, но уже замужем. Она светится от радости, когда я к ней подхожу и гордо представляет меня своим подругам. А затем долго и воодушевленно рассказывает о том, какая для нее честь принимать меня на балу.

— Разговоры с благородными леди высасывают из меня все силы, — жалуюсь я, идя к своей карете в сопровождении Эммы и Эйзекина. — Бесконечные ленточки и кружева. Как можно постоянно обсуждать одно и то же? Я утомилась так, словно целый день простояла на одной ноге.

— Миледи потерпите, когда мы вернемся домой, я тут же приготовлю для вас ванну, — утешает меня Эмма. Думаю ей не понятны мои жалобы, но она старается быть полезной и мне это нравится. Эмма хоть и немного пуглива, но очень деятельная. Сомневаюсь, что во всем мире новеллы сыщется другая такая полезная горничная.

— Спасибо Эмма.

Мы останавливаемся у кареты и ждем, пока кучер откроет для нас дверцу, а Эйзекин поможет нам забраться внутрь. Обратная дорога не должна занять много времени, но ведет через парк, в котором в это время людей почти не бывает. Когда мы ехали в дом графини гуляющих и работников там было гораздо больше.

— Уже так темно, — произносит Эмма, глядя в окно кареты на мелькающий пейзаж.

— Надо было раньше уехать, — я тоже бросаю взгляд на деревья. Не слишком ли сейчас темно? Из-за туч даже луну плохо видно. — А разве на улицах уже не должны светить фонари?

— Кстати да, — Эмма высматривает среди деревьев, высокие фонари с треугольными вершинами, в которых обычно по вечерам ярко светят магические камни. — Почему они не светят? Они ведь не могут сломаться.

Эйзекин тоже выглядывает в окно и хмурится.

— Что-то не так…

Он стучит по стенке отделяющей нас от кучера. Маленькая задвижка открывается и мы слышим голос извозчика.

— Да, госпожа?

— Купер, ты не знаешь почему не горят фонари? — спрашивает его Эйзекин. — Ведь никаких работ в это время в парке не ведется. А не один не горит.

— Сэр, когда мы въехали в парк, фонари горели. Но перестали несколько минут назад. И там впереди фонари горят. Только на этом отрезке их…

Я слышу резкий свист, в котором утопают слова кучера. Он будто врезается в карету и та трясется, будто кто-то схватил ее и встряхивает, как детскую игрушку.

— Что происходит? — вопит Эмма, вцепившись в сиденье. Я не успеваю удержаться и при резком толчке, утыкаюсь лицом прямо Эйзекину в грудь.

— На нас напали! — визгливо кричит кучер, сразу после его крика что-то на огромной скорости, врезается в карету и опрокидывает ее. Я охаю и начинаю падать назад. Руки Эйзекина прижимают меня к себе, защищая от падения. Я чувствую щекой твердую ткань его мундира, а на затылке его ладонь.

— Простите миледи, — шепчет он, когда тряска в карете прекращается и весь шум вокруг затихает.

— На помощь! — кричит кучер. Мы, я и Эйзекин поворачиваемся на возглас и замираем. Вокруг кареты раздаются многочисленные шаги людей.

— Эй выходите! Мы ведь не переломали вам все кости? — раздается чей-то насмешливый голос.

Эмма тихонько стонет и пытается приподняться, но Эйзекин жестом руки останавливает ее.

— Не молчите. Иначе мы можем совсем разрушить вашу карету!

— Вы-хо-ди-те! — громко нараспев кричат с улицы.

— Мы вас не обидим, — хихикает кто-то. Я испуганно смотрю на Эйзекина. Он прижимает палец к губам, предупреждая, чтобы я не издавала ни звука.

Вот почему-то я совсем не верю в то, что нас не собираются обижать. Особенно после того, как они перевернули карету. Они разве не знаю на кого напали? Герб Фортунайт не видят на дверях кареты? За нападение на аристократа в Валогане положена смертная казнь. Не могут же они быть совсем отчаянными?

— Может мы сами их вытащим? — предлагает один из нападающих.

— Заткнись Пудс! — рявкает тот, чей насмешливый голос мы слышали первым. — Миледи должна сама выйти. Она ведь не хочет, чтобы мы немного укоротили ее бедного кучера?

Еще и угрожают! Их точно всех повесят. И похоже глаз они не лишены. Отлично знают, кто едет в карете.

— Она молчит, — чей-то расстроенный голос, сопровождается ударом и криком моего кучера. — Леееди, ты нас расстраиваешь. А когда мы расстроены, то делаем глупости. Выходи, мы не причиним тебе боли…

— Шакки, помолчи! Ты ее пугаешь!

— А разве не в этом вся наша задача? Хорошенько напугать и взять то, что мы хотим?

— Идиот, — раздается жуткий треск и вскрик. Я вздрагиваю, уж слишком он был нечеловеческий. Что они там творят?

Эйзекин дергает меня за рукав, показывает на себя и на дверь кареты, которая теперь находится прямо над нами. Он хочет