же установила связь с рабочими из большевистских кругов. Журналисту Павлу Подляшуку удалось выяснить, что в этот период Инесса бывала по воскресеньям на конспиративных встречах рабочих. Иногда собрания проходили на болотах за Путиловским заводом — под видом сбора ягод и грибов. Иногда ей приходилось рассказывать о ленинских идеях по осуществлению революции в России прямо на подъездных путях между Московской и Нарвской заставами. Встречались конспираторы на Охтенском кладбище, в лесу близ Киновейского монастыря... Сафаров в своих записках уточняет цифру — на эти встречи приходили до ста человек. Несколько раз возле них появлялась конная жандармерия, но никого не задержали — возможно, только потому, что лошадям было трудно передвигаться по болотам и среди деревьев.

Сама Инесса впоследствии писала в автобиографии, что ее встретили в рабочей среде хорошо. Довольно быстро удалось воссоздать работу Петербургского комитета партии и Северного бюро РСДРП, куда вошла Инесса.

Постоянно находясь в действии, она понимала, что за ней могут следить. Конспирировалась, как могла. Но ее передвижения были известны полиции с момента пересечения границы. Исследователи пишут, что в охранке сохранились отчеты агентов, которые следовали за Инессой в поезде, идущем в Москву. С вокзала она поехала в квартиру своей сестры, моей бабушки Рене, на Воздвиженке. Нет сомнений, что именно там у нее была встреча с детьми. Но Инессу не стали арестовывать в Москве. Продолжили слежку и зафиксировали ее отъезд назад в Петербург.

14 сентября 1912 г. Инесса созвала съезд Женской организации взаимопомощи. Тогда охранка и перешла к решительным действиям, взяв здание в кольцо. Кроме Инессы, были арестованы еще 14 женщин.

БОГАЧКА, БЕДНЯЖКА

Инессу поместили в одиночную камеру городской полицейской тюрьмы. В течение двух недель на допросах она настаивала на том, что является польской крестьянкой. Но потом из Москвы приехали агенты с ее фотографиями, и смысла опираться уже не было. Стало ясно, что Инессе не избежать суда. В ожидании начала процесса ей пришлось провести в одиночке целых шесть месяцев. Она изо всех сил старалась поддерживать себя в нормальном физическом и моральном состоянии. Писем того периода не сохранилось, только записки дочери Ине о передаче книг. Изредка заключенной разрешали свидания с мужем. Зимой, в сырой тюремной камере, состояние Инессы резко ухудшилось, появились первые признаки туберкулеза. Ее отличное здоровье впервые дало серьезный сбой. 20 марта 1913 г. Александру Евгеньевичу удалось добиться временного освобождения своей законной супруги под залог, сумма которого составила 5400 рублей. Для сравнения: за Сафарова назначили залог в 500 рублей. Разумеется, деньги, внесенные Армандами, пропали.

«Приставу 2-й полицейской части.

Высланная в город Самару за принадлежность к С.-Петербургской рабочей группе РСДРП жена потомственного почетного гражданина Елизавета Федорова Арманд 20 сего апреля прибыла в Самару и остановилась в гостинице “ Националь”. Предлагаю Вам установить за Арманд гласный надзор полиции и обо всем замеченном за ней немедленно мне доносить» (Центральный государственный архив Самарской области — ЦГАСО. Ф. 465. On. 1. Д. 2565. Л. 3).

Приказ подписал полицмейстер Самары В.В. Критский. Ссыльная поселилась в фешенебельном номере, счета за который оплачивал ее официальный муж. Она была обязана ежедневно отмечаться в полицейской части, находившейся неподалеку. Через полгода Инесса обратилась к властям с просьбой разрешить ей выехать по состоянию здоровья для лечения кумысом в город Ставрополь (нынешний Тольятти). С проволочками, но все же разрешение было получено. Инесса выехала из Самары. Далее полицейские потеряли ее след.

А беглянке удалось снова покинуть Россию. Инесса нелегально пересекла финляндско-шведскую границу. С Лениным и Крупской она встретилась в Поронине, поселке, расположенном у подножия Татр, примерно в 130 километрах от Кракова.

Надежда Константиновна описывает это событие в своих воспоминаниях.

Упоминает, что краковцы были очень рады приезду Инессы. Вместе гуляли и ходили на необычайно красивое озеро. Все очень привязались к Инессе, которая всегда была в хорошем настроении. Крупская вспоминает, что в присутствии Инессы всем становилось веселей. Инесса много рассказывала о себе и своих детях, показывала их фотографии...

Оттуда Инесса отправила очень теплое письмо Александру.

Инесса — Александру, сентябрь 1913 г.:

«Мой дорогой, я думаю, ты уже в Москве? Жалею, что послушалась тебя (вероятно, речь о побеге, на котором настоял Александр. Чтобы внести залог за Инессу, семье пришлось продать часть лесных угодий в районе Сергиева Посада). Поцелуй за меня детей, мою маму и сестер».

Читая письмо Инессы, трудно поверить, что между этими людьми уже давным-давно нет супружеских отношений, что уже и в жизни Александра Евгеньевича появилась другая женщина, вдова его покойного друга с шестью детьми Анна Абельс. Их связь продлилась недолго, несчастная умерла от тяжелой болезни. А шестеро детей Абельсов (догадываешься, читатель?) остались на попечении Александра Евгеньевича. Теперь он заботился сразу об одиннадцати мальчиках и девочках. Инесса не могла ему помочь — взять младших детей в Поронин. Она в это время боролась с начинавшимся туберкулезом.

В тот период эмиграции Владимир Ильич с Надеждой Константиновной и Инесса любили подолгу гулять втроем. Вечерами Инесса музицировала. Надежда Константиновна вспоминала, что Ильич особенно любил Патетическую сонату Бетховена. Ульяновы приглашали Инессу на отдых в тихих горных деревушках, куда добраться можно было только на лошадях. Когда она наконец, после настойчивых уговоров, собралась к ним в Зоненберг, Ленин в одном из писем попросил купить им лимонной кислоты и какие-то особенные большие конверты. Возможно, на этом основании в публикациях появились домыслы о том, что Инесса в семье Ульяновых выполняла обязанности экономки и даже повара. Это не так. Особенно смешно предположение насчет готовки. Инесса не дружила с плитой. Когда-то ей приходилось готовить и в тюрьме, и в ссылке, но она так и не освоила кулинарное искусство. В эмиграции питалась в кафе. Более того, ее дочери вспоминали, что мама то и дело норовила заменить полноценный обед бананами, которые считала очень питательной и полезной едой.

Воспоминания о дружбе Ульяновых с Инессой в эмиграции были написаны Надеждой Константиновной уже после смерти Инессы. Она явно стремится представить отношения дружескими, товарищескими, даже косвенно не подтверждает ни один слух о романе. Крупская подробно пишет о том периоде их жизни, когда Инесса вернулась, отсидев полгода