Она, в отличие от окружающих ее строений, гляделась новой и нарядной, будто только-только с картинки сошла. Сияли свежею побелкой стены. Кованая оградка окружала и церковь, и невысокую колоколенку. Внутри же пахло ладаном и воском. В полумраке здание казалось неоправданно огромным. А еще здесь было холодно, и Алина поежилась.

Неуютно ей было под насмешливыми взглядами святых.

— Эй. — Вот Макс никакого неудобства не ощущал. Его голос разнесся по церкви, и пламя редких свечей покачнулось. — Есть тут кто живой?

Ответом была тишина.

— Эй! — Макс не собирался сдаваться.

— Чего вы кричите? — Из-за колонны выглянула девушка в черном длинном платье. Сперва Алина приняла ее за монахиню, но после сообразила, что платье лишь похоже на монашеское облачение. Да и голова у девушки не покрыта.

Макса девушка разглядывала с явным интересом. Внимания ее и Алина удостоилась, но внимание это было беглым, и ощущалось за ним непонятное Алине раздражение.

— Вы к кому? — Девушка заправила прядку волос за ухо.

— К матушке Раисе. Она здесь, верно?

— На кладбище.

Алина ощутила острое разочарование. Значит, все это зря? Они ехали, надеялись, а она, эта неизвестная матушка Раиса, на кладбище? Так не справедливо!

— Но… — Девушка усмехнулась. — Быть может, я вам помогу…

— Чем же?

— Информацией. — Она смотрела на Макса и только на Макса, Алина испытала неожиданный укол ревности. — Вы же за ней сюда явились? Только не бесплатно…

Из монашеского в ней было исключительно платье.

— Значит, так, вы приехали к матушке поговорить, скажем, о вашей родственнице… Я взялась вас провести. Показать тут все.

— Что показать?

— Все. — Она широко улыбалась. — Подружке своей скажи, чтоб волосы прикрыла… И коленки. Тоже мне, еще б с голым задом приперлась.

Нет, что она себе позволяет, эта девка! Но Алина проглотила обиду, как делала всегда, лишь Макса под руку взяла. Мелочно? Пускай. Зато действенно. Вон как красавицу перекосило.

А девушка и вправду была красива, и вне церкви это стало особенно заметно. Правильные черты лица. Белая кожа. Темные глаза. Волосы того оттенка каштана, который с легкою рыжиной… И мешковатое платье не способно было скрыть очертаний фигуры.

— Идем. — Она махнула рукой, и Макс послушно потянулся за этой… этой… Алина так и не придумала, как назвать незнакомку. Та же, будто спохватившись, представилась:

— Зойка.

— Макс. А это — Алина… Так что ты…

— Матушка Раиса месяц уже как померла. — Зойка бесцеремонно устроилась по другую сторону от Макса, правда, наглеть и брать его под руку не стала. — Пусть земля ей будет пухом.

Она перекрестилась.

— Из всех местных она была самой вменяемой. Человеком. Хоть и сдвинутым… Ну да здесь все такие.

— Здесь — это при церкви?

— При школе церковной. — Зойка продолжала разглядывать Макса, искоса, сквозь длиннющие ресницы, которым и тушь не нужна. — Или вы вообще тугие? Не знали, куда претесь?

Даже грубая речь ее не портила.

— Не знали, — согласился Макс. И Алина кивнула, хотя ни ее согласие, ни ее присутствие здесь вообще не были никому нужны.

— Здесь школа, ну типа школой считается. На самом деле та еще тюрьма… Матушка Раиса основала, чтоб ей… — Зойка запнулась и добавила: — Земля была пухом… Решила ближних спасать, перевоспитывать…

— Кого?

— Да шалав всяких, навроде меня. — Это она сказала, дернув плечиком. — Что выпялился? Не ожидал? Думал, девочка-цветочек? Ага…

Зойка не испытывала к матушке Раисе ни любви, ни особой благодарности. И будь ее воля, давно бы сбежала. Но куда бежать, если вокруг одни поля да леса? А Зойка не дура, чтобы сотню километров пехом отмахать. Находились, конечно, дуры, которые сбегали, но тогда или батюшка Лаврентий садился на старый трехколесный мотоцикл и ехал возвращать, или же звал местного участкового. А тот заядлым охотником числился, и собак охотничьих имел с полдюжины, и след те брали на раз.

В общем, дур возвращали.

Учили уму-разуму.

Как? Да обыкновенно — розгою. И потом еще в холодную сажали. Зойка однажды там очутилась, всего на пару часиков, вроде погреб погребом, а как крышка закрывается, то ощущеньица еще те. Будто похоронили заживо. И холодно. И жутко. И надумаешь себе всякого.

Еще посты были.

Молитвы.

Хватало у батюшки воспитательных методов. До самых упрямых доходило, что лучше им смириться да делать, чего велено…

Школа, основанная матушкою Раисой, — вот уж кто и вправду верил, будто души спасает, — появилась лет семь тому назад. И работала исправно, принимая каждый год по дюжине девиц. Саму Зойку привезла тетка, избавиться хотела, тут и думать нечего. Нет, Зойка себя ангелицею не числила. Да и откуда ангелистости взяться, когда жизнь поганая?

Папка помер. Мамка спилась. И пока спивалась, гуляла по-страшному. Потому-то у Зойки имелся, что говорится, жизненный пример перед глазами. Нет, пить она не пила, но быстро сообразила, как может заработать. И не фиг пялиться! Если б гостям дорогим самим пришлось за куском хлеба гоняться, не на то бы пошли… Но нет, дело не в хлебе было, потом уже, когда тетка заявилась со своими моралями, Зойка не голодала. Так ведь помимо хлеба у человека надобностей много. Вон, в классе Зойкином у каждого телефончик имелся, да не калечный, какой Зойке тетка прикупила, а смартфон. Девки наряды каждый день меняли. Иные золотом обвешаны, что принцессы. И да, Зойке завидно было.

А кому не было б?

Тетка-то вечно нудит, что денег нет, что работать надо, учиться… Устроила Зойку полы мыть. Нашла служанку! Нет, Зойка иной способ знала. Надо было лишь найти спонсора… Она и нашла.

Одного.

Другого.

Тетке врала, что подрабатывает в конторе курьером. Ага, носиться по городу, язык высунувши, за копейки сущие. Нет уж! Ну потом-то все выяснилось. Тетка за сердце хваталась, Зойка клялась, что больше никогда… Потом повторилось.

— Ну а как-то она меня с травкой поймала, дурь, конечно. Так, приятель один попросил придержать. Я и придержала, кто ж знал, что тетка шмотье шмонать станет. Разоралась, я и ушла. К приятелю. На пару деньков, чтоб вразумить, а как вернулась, то меня батюшка Лаврентий и встретил. Тетка сказала, знакомый ее старый… Ласковая была, чайком напоила, накормила. Я-то голодная пришла… А с чайка того меня и срубило крепко. Очухалась уже тут. Батюшка мне и объяснил, что тетка меня сюда отправила для спасения души.

Зойка фыркнула, показывая, где это самое спасение видала.

— Я-то по первости дурой была. Рыпалась, грозилась, только плевать здесь хотели на мои угрозы. Все по закону. Я ж несовершеннолетняя, а тетка — опекунша. И полное право имеет меня хоть черту в задницу отправить. Это-то мне и объяснили… Вона, там мы живем.