– Но у вас, – смотрит мне прямо в глаза. – У вас расстройство. Вот справка. И попытка суицида. Мы действуем по закону.

Зажмуриваюсь. Как меч надо мной висит этот страшный поступок из прошлого.

– Я сожалею о том поступке. Вы не знаете, в каких условиях я находилась. Нет, я не оправдываю себя. Но разве человек не меняется? Разве я не имею шанс на исправление? Все эти годы не было ни дня, чтобы я не корила себя. Я не больная. Справку получил мой бывший муж, чтобы шантажировать, когда надо. После его смерти справка оказалась у его сына, Дмитрия. Но она не настоящая! Понимаете? – открываю глаза и смотрю на нее. – Я здорова. Я готова пройти обследование.

– Да-да, – кивает Анжелика Валерьевна, – это обязательно надо сделать. Но все это займет время. Мальчик не может находиться долго во временном интернате. Его надо определить либо в детдом, либо… отдать родственникам. Я так понимаю, у мальчика нет больше родственников, кроме старшего брата и старшей сестры по отцу?

Опускаю взгляд. Думаю недолго.

– А может посторонний человек взять опекунство? Моя подруга, например? – спрашиваю с надеждой.

– Теоретически – да, но при наличии заявления от родственников предпочтение отдадут им.

Обхватываю голову руками. Замкнутый круг.

– Если это его единственные родственники… – начинает девушка, но ее прерывает Роман:

– Не единственные.

Яна

– Я ничего не понимаю, – говорю я, когда Роман за локоть выводит меня из кабинета Анжелики Валерьевны. – Роман, поясни.

– Да, похоже, дальше тянуть смысла нет, – загадочно произносит он. – Но не здесь.

Выводит меня из здания и сажает в машину.

– Куда мы едем, Роман? – спрашиваю я. Меня пугает все происходящее.

– Туда, где сможем нормально поговорить. Спокойно. И без свидетелей.

Мы приезжаем в ресторан и Роман ведет меня за самый дальний столик. Он расположен за массивной колонной. Так что да, нам точно никто не помешает. Заказав нам по чашке кофе, Роман складывает руки на столе в замок. Смотрит вниз. Как будто готовиться к чему-то. И это ожидание просто убивает. Я не нахожу себе места. Но не решаюсь спросить. Вижу, что Роману тоже тяжело дается такое наше молчание.

Поэтому жду.

– Яна, – наконец, начинает он и мы выдыхаем одновременно. – Я должен тебе кое-что сказать. Только не говори ничего. Просто выслушай. Поверь, мне тоже нелегко. И я долго ждал этого момента.

– Ты пугаешь меня, Роман, – признаюсь я.

Он поднимает взгляд на меня и долго смотрит. Мучительно долго. Так долго, что каждая секунда ожидания как вечность.

– Я твой брат, – вдруг произносит он и я так сильно откидываюсь на спинку стула, что чуть не падаю с него.

– Что? – хмурюсь и спрашиваю охрипшим голосом. В горле как будто ком. – Какой еще брат? Роман? С тобой все в порядке?

– Спокойно, Яна, я в своем уме, – говорит уже с улыбкой. – Тебе не послышалось. Я твой брат. Родной.

– Но у меня нет ни братьев, ни сестер… Я – единственный ребенок в семье…

– В приемной семье, – уточняет Роман. – Это твои приемные родители.

Мотаю головой.

– Да, Яна, да. Твои родные родители погибли. Когда тебе было два года. Мне тогда было десять. Помнишь, я рассказывал, что воспитывался в детском доме?

Ничего не отвечаю. У меня просто нет сил на это. То, что сейчас происходит у меня внутри, не описать словами.

– Так вот, после смерти родителей я оказался в детдоме. А тебя отдали в приемную семью. Нас разлучили. Им нужен был только один ребенок и маленький. А я был слишком большой. Все уже понимал. Так мне потом нянечка объяснила, когда я ночью плакал под одеялом после того, как тебя увезли. И я остался совсем один. Но потом, с годами, я понял, что тебе повезло. И это хорошо, что тебя удочерили. Ведь ты не испытала то, что испытал я.

Отворачивается и смотрит в окно. Пару секунд. Потом опять возвращает свой взгляд на меня.

– Но я рад, что сумел найти тебя, – говорит, улыбаясь.

– Как? Как ты нашел меня?

– Это было сложно, – улыбается. – Но деньги решают любые проблемы.

– Это точно, – горько усмехаюсь. – Или создают их.

– Ян, – Роман кладет руки на мои ладони и смотрит мне в глаза, – мы решим эту проблему с Никитой.

– Но почему ты раньше мне все не рассказал? – спрашиваю я. – Почему, Роман?

– Да у вас тут такой замес, – усмехается. – Еще я тут со своим сюрпризом. Думал, подожду. Ждал же больше двадцати лет. Думал, вот сейчас все решится у вас и расскажу. А тут вон как. Все слишком сложно.

Вздыхаю.

– Ну и потом, – подмигивает мне Роман, – хотел, чтобы Олег понервничал немного. Горячий он у тебя. Но не ценит тебя.

– Ему многое пришлось пережить, – пытаюсь оправдать Олега.

– А тебе? – Роман строго смотрит на меня. – Тебе сколько пришлось пережить? Я ведь все знаю, Ян.

– Все? – почему-то меня это пугает.

– Да. Я старался как можно больше узнать о тебе. И к Дине с Дмитрием поэтому так близко подошел. Через них вышел на тебя. Хотел сначала просто сблизиться с тобой. И тут сразу такое. Я верю, что ты не убивала мужа. И мы докажем это. Но сначала надо помочь Олегу. Или не надо? – смотрит лукаво с улыбкой.

– Надо! Надо! – восклицаю я. – Я… я люблю его, Роман. И он отец моего сына…

И опять слезы подступают, когда я вспоминаю о Никите.

Яна

Последующие дня проходят в такой гонке, что я порой как будто наблюдаю за собой со стороны. Как будто это не со мной происходит. Череда событий сменяется в бешеном темпе.

Прежде всего, Роман пытается установить наше с ним родство. У него на руках оказываются документы, свидетельствующие о том, что мы брат и сестра, а также документы о передачи меня в приемную семью.

Кстати, как только я узнала, что мама и папа мне не родные, я решила сама, первой, рассказать им. На удивление они восприняли эту новость спокойно. Я переживала, что им будет больно и обидно. Готовилась как-то морально поддержать их, убедить, что все равно люблю их.

Но этого ничего не потребовалось. У меня даже возникло ощущение, что им было все равно.

– Ну, теперь значит ты понимаешь, почему так не похожа на нас, – вот, что произнес мне папа в конце. – Но это же не отразится на порядке наследования? Никита все равно получается сын Влада?

Такие вопросы ошарашили меня, но я предпочла промолчать.

Прямо побоялась, но намекнула, что хотела бы познакомить их с братом. Ведь в моей жизни теперь появился родной человек. Еще один. Но родители резко обрубили любые попытки сблизиться. И я решила не настаивать.