Кит откинул в сторону прядь волос Аннабель, которая щекотала ему подбородок. Ирония исчезла, теперь Кит говорил ровным, почти безжизненным голосом.

– Трое моих приятелей напились, но я не думаю, что они хотели причинить вред Люси. Правда, она была всего лишь модисточкой, а значит – легкой добычей для аристократов. К тому же они знали, что Люси отнюдь не девственница.

Аннабель высвободилась из объятий Кита и повернулась к нему лицом, на котором отразились ужас и отвращение.

– Они изнасиловали ее?

Кит покачал головой:

– Я пришел как раз вовремя, после неудач за карточным столом и обильных возлияний. Мои приятели все еще… убеждали… Люси ублажить их. Бедная девочка! Она безумно испугалась. Но, честно говоря, они вряд ли могли бы овладеть ею, будучи в таком состоянии. Я тоже плохо соображал. Началась безобразная потасовка, и в конце концов я вызвал всех троих на дуэль. – Кит горько, отрывисто рассмеялся. – Мы должны были драться на рассвете на пистолетах.

– Ты дрался на дуэли? – Аннабель смотрела на него во все глаза.

– Точнее, на трех дуэлях: они следовали одна за другой. – Кит откинулся на подушки и прикрыл глаза. – Безумие… Чистейшей воды безумие.

– Ты убил их?

– Нет, конечно, нет… только ранил слегка. Но скандал был грандиозный. Видишь ли, драться на дуэли из-за модистки нельзя. Дуэли вообще-то запрещены, но когда речь идет о защите чести, власти смотрят на это сквозь пальцы. А модистки никакого отношения к вопросам чести не имеют.

– Что же произошло потом?

– Мне пришлось уйти из драгунского полка, – пожав плечами, продолжал Кит. – Оказывается, я вел себя не по-джентльменски.

– А мне кажется, ты поступил как настоящий рыцарь, – твердо заявила Аннабель. – Афганец разрезал бы их на мелкие кусочки, и притом сделал бы это медленно.

– Дорогая, это было в Лондоне!

– А как ты попал в кавалерию Ост-Индской компании? Ведь наверняка сыт был по горло военной службой.

– Да. А мой родитель был сыт по горло моими выходками. – Кит глухо рассмеялся. – Он долго терпел, но последний скандал… это было уже чересчур. Я полностью зависел от отцовских щедрот, потому что не получил еще наследства. Выбора не было: пришлось исполнить его волю и покинуть Англию. И вот я здесь.

– И вот ты здесь, – задумчиво протянула Аннабель. Она сидела на кровати скрестив ноги и смотрела на Кита смеющимися глазами. – Ты только подумай: если б ничего этого не было, мы сейчас не сидели бы вместе. Судьба… ее не изменишь. И я не хочу ее менять.

– Да, – хриплым шепотом отозвался Кит. – Я тоже. Я готов обнять эту самую судьбу обеими руками.

– Капитан Маккензи, воды у нас едва хватает даже для раненых. А боеприпасов осталось всего на несколько часов, если перестрелка не утихнет.

Капитан Маккензи устало взглянул на лейтенанта, который принес мрачные известия. Впрочем, все это можно было предвидеть заранее. В воздухе висел едкий пороховой дым. Непрерывная стрельба сопровождалась криками раненых. Такой аккомпанемент повергал в уныние. Колин взглянул вниз, за парапет: там, в сгущавшейся вечерней мгле, бесновались афганцы. Неумолимый враг подступал все ближе к воротам интендантства шаха Шуджи, взрывы мин раздавались все громче. Уже два дня капитан отражал атаки противника. Ожесточение афганцев росло с каждой минутой. И казалось, чем больше потерь они несли, тем становились сильнее.

– Не понимаю, почему нам не подослали подкрепления, – сказал Колин, потирая глаза, воспалившиеся от дыма и бессонницы. – Неужели генералу не известно, что нас атакуют?

Лейтенант воспринял этот вопрос как риторический, а потому промолчал.

– Как наши люди, Билл?

– В смятении, сэр, – честно ответил лейтенант. – Потери велики, раненые мрут как мухи – ведь о них некому заботиться. И все переживают за свои семьи. Стоит только подумать, что женщины и дети попадут в лапы к этим дикарям…

– Проклятие! Где же, черт возьми, Эльфинстон? – Маккензи круто развернулся и отошел от парапета.

Тут появился второй гонец. Он поднялся по каменной лестнице, которая выходила во внутренний дворик.

– Сэр, они обстреливают южные ворота.

Маккензи молчал. «Нужно смотреть в лицо жестокой, страшной правде, – подумал он. – Если есть хоть малейший шанс спасти раненых, женщин и детей, мы оставим эту крепость».

– Хорошо, приготовьтесь к эвакуации. Попробуем прорваться к военному городку. – Колин говорил совершенно спокойно, и окружающие могли только догадываться, чего ему стоило отдать такой приказ.

Пехотинцы, выстроившись в две линии у южной стены, дрались за каждую пядь земли, сдерживая вопящую толпу афганцев, вооруженных шимитарами. А в это время раненые, женщины и дети – кто на носилках, кто верхом – выходили через северные ворота под защитой кавалерии. Потом пехота стала отступать, но ни одна позиция не была сдана без боя. И вот наконец все англичане оказались в долине, на открытой местности.

Ночная мгла окутала все вокруг. Это несколько охладило пыл нападавших афганцев. Англичанам же придавали сил отчаяние и надежда на спасение, и они сражались с яростью фанатиков.

– Дай сигнал «К оружию», – приказал Маккензи горнисту.

Над долиной звонко протрубил горн, вселяя бодрость в сердца англичан. Рядом с капитаном в повозке ехал знаменосец. Маккензи чувствовал какое-то мрачное удовлетворение: его маленький гарнизон даже отступает достойно.

Когда со стороны погруженной во тьму долины донесся слабый звук горна, Кит и Боб Мэркхем находились на командном пункте у ворот военного городка.

– Наверное, это Колин Маккензи, – сказал Боб.

– Так надо же впустить его! – крикнул на бегу Кит. – Зажигайте сигнальные ракеты, – велел он часовым, которые вглядывались в непроглядную ночь. – И откройте эти чертовы ворота!

В это время Боб громко отдавал приказы, собирая дежурный отряд сипаев-кавалеристов. Темноту вдруг разорвали вспышки сигнальных ракет. Кит вскочил на лошадь, а Мэркхем велел сипаям галопом мчаться навстречу Маккензи.

– Надеюсь, ты не возражаешь, если и я приму участие в этой заварушке, – сказал Кит со смехом, в котором звучало искреннее веселье.

– Да ради Бога, – рассмеялся в ответ Боб. – Господи, мы все в долгу перед Маккензи!

Отряд несся по долине туда, где были явственно слышны звуки битвы. Горнист продолжал трубить сигнал «К оружию», перекрывая яростные вопли врагов и непрерывный треск выстрелов. Огонь, вырывающийся из винтовок, рассеивал тьму и позволял хотя бы отчасти видеть происходящее.

Издав нечленораздельный боевой клич, офицеры повели свой отряд в самую гущу сражения. Ими владело бешеное желание схватиться с врагом, подстегнутое и долгим бездействием, и отчаянием. Неожиданное яростное нападение застало афганцев врасплох и помогло измученным людям Маккензи сделать последний решительный рывок.